Патрик Бессон - Закат семьи Брабанов

В госпитале в Бангкоке Люсьен заставил Стюарта поклясться, что тот оставит бандитский мир и возвратится к нормальной жизни. Он не хотел, чтобы его сын кончил жизнь в канаве с двумя пулями в голове. Разве это хуже, думал Стюарт, чем умереть в своей постели от рака костей? Он выполнил требование отца, пообещав самому себе как можно скорее нарушить клятву. Он был верен только обещаниям, которые давал сам себе, кстати, не слишком часто. Ален Коллен, сидящий по другую сторону кровати под громко ревущим кондиционером, скептически, хотя и несколько растроганно, наблюдал за этой сценой.

— Меня репатриирует во Францию, — сказал Люсьен, — Европейская страховая компания, и я поздравляю себя, что буду ее первым клиентом.

Отец Стюарта любил быть первым покупателем какого-нибудь предмета, первым клиентом магазина, первым любовником женщины. Он коллекционировал первые номера газет, первые книги. Долгое время он спал только с девственницами, а его переезд в Азию развил это пристрастие. Он был одним из первых французов, которые обзавелись телевизором, электрической бритвой, посудомоечной машиной. «Если бы он прожил дольше, — говорил нам Коллен, рассказывая о своем отце, что случалось все чаще и чаще по мере приближения его смерти, — он стал бы первым абонентом Канала Плюс и кабельного телевидения, первым обладателем сотового телефона, первым слушателем бибопа. Он бы первым, вернувшись во Францию, испытал на себе виртуальную реальность, а если бы здоровье ему позволило, записался на один из первых круизов по Средиземному морю для пар, меняющихся сексуальными партнерами».

— Представляю, я стану первым директором IBM в Азии, умершим в Бангкоке! Ты потом проверишь, Ален. Но я хочу быть похороненным на Пер-Лашез. Вы займетесь отправкой моего тела. Это вам не будет стоить ни сантима, так как все расходы возьмет на себя Европейская страховая компания. Вот почему выгодна такая страховка.

Алену предстояла тяжелая задача. Стюарт для этого был слишком впечатлительным и ленивым. Я, занимавшаяся репатриацией папиного тела из Лондона в Париж (правда, без помощи страховой компании), могу понять тот кошмар, который пережил брат Стюарта, чтобы перевезти во время военной диктатуры труп своего отца из Таиланда во Францию.

— А теперь, — сказал Люсьен Коллен, — оставьте меня. Я хочу поспать. Возвращайтесь завтра утром, если будете еще живы.

Горькая шутка умирающего. Братья очутились в задымленном, мглистом, влажном Бангкоке.

— В этом городе нужно создать искусственный климат, — сказал Стюарт. — Во всей стране, на всем этом грёбаном континенте.

Не зная, куда идти, что говорить, чем заняться, Стюарт и Ален сделали вид, что прогуливаются. Было воскресенье — рыночный день. В Сарам Луанге рынок развернулся как на земле, так и над рекой Чао-Праей, и, переходя от одного лотка к другому, люди боялись упасть в воду. Каждый второй жарил или варил рыбу. В воздухе пахло жареной свининой, ладаном и рвотой. Ален подумал, что такая тяжелая, шумная и зловонная атмосфера понравится его брату, с детства предпочитавшему казаться гнусным и неряшливым. Но Стюарт, наоборот, шел большими шагами по Сарам Луангу с выражением брезгливого отвращения на лице, как у англиканского пастора. Коллен не хотел быть грязным, если все вокруг были неопрятными. Он был не в состоянии плакать вместе с плачущими и смеяться вместе с публикой. Каждая его реакция была прямо противоположна общепринятой. Единственное, что он выбрал среди сотни слоников из слоновой кости, колье в форме цветков жасмина, платков из набивного шелка, раскрашенных вручную шкатулок и кульков с попкорном, — это пиратскую кассету Наны Мускури.

— Тебе нравится Нана Мускури? — спросил Ален, любитель оперы.

— Это не для меня, а для Одиль Перуччи, дочери моего босса.

— У тебя с ней роман?

— Я один раз ее поцеловал.

— И все?

— Регулярное посещение проституток делает тебя робким с другими женщинами. Даже не знаешь, как с ними обращаться. Спать с проститутками — это в некотором смысле снова становиться девственником. Они переспали с таким количеством мужчин, что ты чувствуешь себя девственным, нетронутым, новичком. Кроме того, они занимаются чистым сексом, теоретическим, почти духовным, не имеющим ничего общего со сложным, содержательным, глубоким и чувственным сексом с женщиной, которую любишь, уважаешь, с которой разделяешь обеды, развлечения, духовные интересы. Заниматься любовью с проституткой — это заниматься любовью ни с кем. Разве не это характерно для девственника? В любом случае, если проститутки долгое время считались священными созданиями, имевшими свои храмы и традиции, то этому должно быть объяснение.

Стюарт был подкован в истории проституции и так хорошо о ней рассказывал, что Момо часто предлагал ему написать на эту тему книгу. «Читая ее, — объяснял отец Одиль, — девушки поймут, что взялись не неизвестно откуда, а что у них есть исторические корни и что они продолжают традиции предков». Стюарт около получаса разглагольствовал об эволюции проституции на протяжении веков, что, в конце концов, вызвало тошноту у младшего брата. Они вернулись в отель «Ориентл». В комнате Стюарт включил на полную мощность кондиционер, разделся догола, взвесился — 97,7 килограммов, — выпил две рюмки китайской водки и позвонил Одиль Перуччи в Париж, где, по его подсчетам, было около полудня. Она завтракала на террасе, в своем доме на авеню Анри-Мартен. Когда налоговый инспектор спросил у Мориса Перуччи, как, зарабатывая в месяц две тысячи восемьсот тридцать франков и пятьдесят сантимов, он смог подарить своей дочери квартиру в двести пять квадратных метров в шестнадцатом округе Парижа, тот ответил по совету Стюарта, что выиграл крупную сумму на скачках.

— Как чувствует себя ваш отец? — ясным и нежным голосом спросила Одиль, за которой, как неустрашимые телохранители, стояли преступления ее отца.

— Как человек, который умирает.

— За ним хорошо ухаживают?

— Не знаю, хорошо ли за ним ухаживают, но шпигуют наркотиками хорошо.

— Кстати, о наркотиках. Папа хочет, чтобы вы привезли их во Францию.

— Что именно?

— Героин.

— Сколько?

— Два килограмма.

— Слишком тяжело. Знаете, я ненавижу путешествовать с багажом.

— Это папин приказ, а не мой.

— Где я найду деньги?

— В банке «Индосуэз» на Уиткау-роуд, 142.

— Кого спросить?

— Мишеля де Корка. Он передаст вам чемоданчик. В нем будут деньги. Один совет: не потеряйтесь вместе с ним.

— За кого вы меня принимаете, Одиль?

— За свободного и умного человека, любящего деньги и презирающего работу.

— Слишком лестно.

Стюарт повесил трубку. Одной из причин его успеха у женщин было то, что он всегда первым прерывал разговор, если ему этого хотелось — часто даже на середине фразы, независимо от того, кто ее произносил. Кроме того, он использовал тактику (что он сразу же сделал, увидев мою сестру?) дискредитации себя. В этом случае девушка начинала думать, что здесь что-то не так, что мужчина над ней насмехается и хочет устроить ей ловушку. Она уверяла себя, что ни один болван не скажет о себе, что он болван; а если мужчина и впрямь заявляет женщине, что он болван, то это означает нечто противоположное.