Патрик Бессон - Закат семьи Брабанов

— Будет все-таки лучше, если ты получишь образование, а для этого нужно сдать экзамен на бакалавра.

— Я уже два раза его сдавал!

— Я неправильно выразился: нужно получить степень бакалавра.

— И для этого я должен ехать в Аррас?

— Обязательно. В Лондоне тебе ничего не светит, впрочем, не тебе одному. Твои приятели и подружки из французского лицея будут неприятно удивлены, когда очутятся на подготовительных курсах в парижских лицеях. Им покажется, что они не понимают французского.

Стюарт Коллен уехал в Аррас первого октября. В июне следующего года он получил степень бакалавра и явился на приемный экзамен в Политехническую школу, заодно отправив свое школьное досье в лицеи Людовика Великого, Генриха IV и Людовика Святого, готовившие к поступлению в Высшую коммерческую школу. Ему отказали в Политехнической школе, но приняли в лицей Генриха IV. На следующий год он провалился на вступительных экзаменах в BKШ. Зато был принят в Коммерческий институт в числе лучших, окончив его в числе худших.

Все свободное время он проводил, шатаясь по площадям Бланш и Клиши, не вылезая из «Веплера» и «Мулен Руж». Он таскался по барам, оставляя там свои карманные деньги и пытаясь завязать знакомства в бандитской среде. В конце концов он подружился с владельцем бара Морисом Перуччи по кличке Момо — авторитетом родом из Ниццы. После того как Стюарт получил диплом, Морис стал давать ему в качестве испытания небольшие поручения: отнести сэндвичи или булочки с томатом, салатом, яйцом и анчоусами портье стриптизных заведений, оценить клиента проститутки, позволившего себе торговаться из-за бутылки шампанского, выслушать откровения девочек, а также, когда у них не было времени, купить им нижнее белье. Позднее Стюарт перешел в более высокую категорию, получая более сложные задания: задать взбучку квартальным коммерсантам, не заплатившим вовремя дань, украсть из машины приемник (счастливое время, по словам папы, когда еще не было сигнализации и запорных устройств на автоприемниках), заняться контрабандой английских или американских сигарет, продать оружие.

Его первый арест — на самом деле второй, как он выражался, в его «карьере» — произошел в результате «крещения» в перестрелке, но самоубийство Кассандры помогло ему еще раз избежать тюрьмы. Когда же Перуччи приказал ему убить одного человека, он понял, что покончил со средним образованием и поступил в некотором роде в университет. Операция совершилась одним январским утром на заснеженной улице Баньоле, в нескольких километрах от нашего дома. За это он получил от своего хозяина повышение, позволившее ему «пасти» трех девиц на обширных лугах Сен-Дени, принять участие в нескольких ограблениях, в мошенничестве с поддельными лотерейными билетами и — его шедевр — украсть сына люксембургского парфюмера Фирмена Ропса и получить за него выкуп в миллион немецких марок.

Стюарт вспоминал о своих годах в преступном мире, как об Эдеме. Там все было просто: никто не давал чеков, не платил страховых взносов. Время от времени там играли в ковбоев или индейцев. Полицейские были Синими Бородами, а хулиганы — Красными Шапочками. Когда первые ловили вторых, те проводили несколько месяцев или лет в резервации, называемой тюрьмой. Деньги были не цифрой внизу банковского счета или несколькими тонкими пачками купюр, скупо выданными банкоматом, а пышными пирожными «наполеон» с изображением великих французских писателей. То, что у человека всего лишь одно имя, казалось чудовищным Коллену, считавшему, что в каждом из нас живет несколько личностей и поэтому все должны иметь несколько имен, как это было с ним с 1968 по 1972 годы. Девушки были для него игрушками, любящими развлекаться. В любви есть момент, когда удовольствие раздавливает вас, как тяжелый грузовик, после чего вы до конца своих дней ползете к недостижимой независимости. Коллен любил этих продажных, плененных женщин, распутность которых была их единственной свободой. Он брал их одну за другой с такой же жадностью, как мой отец покупал компакт-диски. Но больше всего в той жизни Стюарт ценил рестораны, где ему подносили его любимый аперитив (в то время «Пероке») еще до того, как он успевал сесть, предлагали лучшие вина, несколько вторых блюд («только попробуйте, как мы умеем готовить»), где ему, даже не спрашивая, наливали дижестив [18] Крепкий спиртной напиток, который пьют в конце обеда. , делали комплименты по поводу того, как он хорошо выглядит, хвалили за профессиональный успех, элегантность и, что важнее всего, упрашивали не платить. В той жизни Стюарт любил беспорядок, медлительность, изобилие, грубость. Это было такое существование, когда не знаешь, что произойдет днем, и забываешь, что случилось накануне. Смерть воспринималась не как заточение, а как удачный побег: скончавшийся бандит не попадет в тюрьму.

И вот в такое чудесное время пришла телеграмма от Алена Коллена. Люсьен Коллен, бывший уже два года президентом отделения IBM в Азии, умирал от рака костей и хотел повидать Стюарта перед смертью. Перуччи, сам потерявший отца, ставшего жертвой лейкемии, и строивший планы ввести Стюарта, самого дипломированного и выдающегося из всех «лейтенантов», в свою семью, оплатил ему в оба конца билет первого класса на рейс компании «Эр Франс» Париж — Бангкок. Со стороны человека, у которого не было предприятия, а значит, и счетов о расходах, и который заявлял налоговой инспекции, что его месячный заработок хозяина бара составляет две тысячи семьсот тридцать франков и пятьдесят сантимов, это был огромный подарок, что-то вроде приданого. Одиль Перуччи, дочка хозяина, сама отвезла Стюарта в аэропорт Орли. На свое двадцатилетие она получила в подарок зеленый «Спитфайер», внутри которого она в маленьком платье от Кардена и белых туфлях на высоких каблуках и он, солидный в своей темно-серой тройке, были похожи на двух противников баррикад в мае 68-го, тоскующих по пятидесятым годам, когда, протестуя против событий в Алжире, девушки надевали белые шелковые чулки, а парни — полосатые галстуки.

— Вы долго пробудете в Бангкоке? — спросила Одиль.

— Это зависит от того, сколько времени будет умирать папа.

— Вы ничего не чувствуете, Стюарт?

— Ничего. Именно эту черту ваш отец ценит во мне.

— Он ценит ваши знакомства в финансовых кругах.

— Именно потому, что я ничего не чувствую, у меня там и есть знакомства.

— Поцелуемся?

— Не знаю.

— Кого вы боитесь?

— Вас.

Самой большой уловкой Коллена с женщинами было утверждение, что он их боится, и это, кстати, было верно. Он говорил: «Женщины так боятся мужчин, что когда те заявляют, что сами боятся их, они успокаиваются до такой степени, что сразу влюбляются». По этому поводу Бенито в тридцать второй главе «Опасных мифов» добавляет: «Женщины хотят, чтобы их успокоили. Поэтому они любят религию и не любят коммунизм».