Джумпа Лахири - Низина

Она управляется со счетами, ходит на базар, готовит еду, забирает почту. По утрам приносит с колонки питьевую воду. По вечерам проверяет, заперты ли ворота на замок.

Когда надо что-то прострочить, она пользуется швейной машинкой, которую смазывал еще Удаян. Он всегда сам чинил ее, избавляя мать от необходимости отдавать ее в мастерскую. Биджоли разрешила Дипе пользоваться машинкой, и та теперь подрабатывает надомными заказами — подшивает юбки и брюки, подгоняет по размеру кофточки для женщин по соседству. В свое время и Биджоли выполняла заказы — вышивала на машинке.

Днем в самую жару Дипа сидит с Биджоли на террасе и читает ей вслух газету. Не целиком каждую статью, а по нескольку строчек, пропуская трудные слова. Вот прочла недавно, что в Америке президентом стал знаменитый киноактер. Что Коммунистическая марксистская партия Индии опять возобновила свою деятельность в Западной Бенгалии. Что Джиоти Басу, которого всегда так ругал Удаян, стал премьер-министром.

Дипа заменила Биджоли всех — мужа, невестку, сыновей. Биджоли считает, что Удаян так или иначе подготовил это.

Биджоли помнит, как он сидел во дворе на корточках с кусочком мела в руках и учил читать и писать детишек прислуги, которые не ходили в школу. Он дружил с этими детьми, играл, ел с ними вместе, делился с ними мясом из своей тарелки, если на всех не хватало. Вступался за них, если Биджоли набрасывалась на них с бранью.

Став постарше, он собирал для бедняков из трущоб старые вещи — постельные принадлежности, посуду. Он провожал девушку-горничную до дома в один из самых бедных и опасных кварталов города, покупал для ее семьи лекарства, вызывал им доктора, если кто-то болел, и помогал с похоронами.

Но полиция объявила его злодеем, экстремистом. Членом нелегальной политической партии. Человеком, якобы неспособным отличать хорошее от дурного.

Биджоли живет на пенсию мужа и на доход от нижних комнат, которые они начали сдавать чужим людям после отъезда Гори. Иногда приходит по почте долларовый чек от Субхаша, для обналичивания которого требуются месяцы. Она не просит денежной помощи у Субхаша, но и отказываться ей не резон — не в том она положении, чтобы отказываться.

Всего этого ей вполне хватает на еду и на оплату трудов Дипы, даже смогла выкроить на маленький холодильник и провести телефон. Телефон этот, конечно, штука ненадежная, но она с первой попытки сумела набрать номер и сообщить в Америку Субхашу о смерти отца. Позвонила спустя несколько дней после случившегося. Вроде как-то нехорошо, рано муж умер. А с другой стороны, не так уж и задела ее за живое эта смерть.

Ведь уже больше десяти лет они с мужем жили в разных комнатах. Больше десяти лет он не разговаривал с ней о гибели Удаяна. Ни с ней, ни с кем-либо еще. Каждое утро после омовения в реке он заходил на базар за фруктами, а потом останавливался на улице поговорить о том о сем с соседями. А дома молчал. Ужинали они вдвоем всегда молча, сидя на полу под портретом Удаяна, чьей смерти он упорно не хотел признавать вслух.

А ведь как они раньше любили этот дом. В некотором смысле он был их первенцем. Они гордились каждой его деталью, каждым новым приобретением для него.

Когда его только построили, когда в нем было всего две комнаты, и электричество начали проводить в квартал, они готовили ужин при фонарях. А уличный газовый фонарь? Этот элегантный образчик британских городских красот. Его тогда еще не переделали в электрический. Каждый день перед закатом и потом на рассвете приезжал обходчик из корпорации, забирался на столб и вручную зажигал и гасил газ.

Земельный участок у них был небольшой — двадцать пять футов в ширину и шестьдесят в длину. Сам домик узенький — шестнадцать футов в поперечнике. Между домом и уличной стеной — проход в четыре фута шириной.

Биджоли внесла в строительство свой личный вклад — продала украшения из своего приданого. Муж считал, что надежным домом надо обзаводиться раньше, чем детьми.

Крышу первоначально покрыли квадратами сушеной глины и только позже заменили шифером. Субхаш с Удаяном первое время спали у себя в комнате вообще без оконных рам — на ночь оконные проемы просто завешивали джутовой мешковиной. Иногда туда заливал дождь.

Она помнит, как муж лоскутами ее старых сари оттирал ржавчину с петель и задвижек, как выбивал пыль из матрасов. Потом, когда устроили ванную комнату, он раз в неделю отмывал ее всю и отчищал от паутинок перед тем, как пойти мыться.

Биджоли целыми днями перебирала в доме вещи. Передвигала, переставляла, сдувала пыль. И точно знала, где что лежит. Следила за прислугой, чтобы та ровно застилала простыни, чтобы на зеркалах не было ни пятнышка, чтобы никаких разводов внутри чашек.

Воду качали вручную из колонки, набирали несколько ведер на день. Питьевую воду наливали в кувшины. Так делали уже в пятидесятых годах, а до этого воду им приносил на голове водонос.

Земельный участок им продал Меджо Сахиб, второй из трех братьев Наваб, владевший всей землей в их квартале. Он был потомком убитого британцами султана Типу, чье княжество было поделено на части и чьи отпрыски какое-то время содержались в заключении в «Толли-клаб». Биджоли слыхала: если поехать в Англию, то можно там увидеть меч Типу, его туфли, куски его шатра и трон, выставленные на обозрение как трофеи в одном из замков королевы Елизаветы.

Давно, когда Субхаш с Удаяном были еще маленькие, когда неясно еще было, кому будет принадлежать Калькутта — Индии или Пакистану, — потомки султанского рода жили среди них, среди простых людей. Они всегда были очень добры к Биджоли, приглашали ее зайти в их богатые дома выпить чашечку шербета. Субхаш с Удаяном гладили их домашних кроликов, содержавшихся в клетках во дворе. Качались на качелях, подвешенных на толстенном суку бугенвиллеи.

В 1946 году они с мужем стали опасаться, как бы волна насилия не прикатилась в Толлиганг и как бы их соседи-мусульмане не начали относиться к ним враждебно. Они даже подумывали о том, чтобы собрать кое-какие вещи и уйти пожить где-нибудь в другой части города, где население составляли преимущественно индусы. Но племянник Меджо Сахиба высказался по этому поводу со всей искренностью и прямотой: «Всякий, кто вздумает угрожать индусам из этого квартала, пусть сначала убьет меня!» Так он сказал.

Но после раздела Индии на две страны семья Меджо Сахиба вместе с другими мусульманами уехала отсюда. Земля, на которой они выросли, оказалась изъедена коррозией — как почва, залитая соленой водой, губит корни растений. Их щедрые гостеприимные дома были разграблены, а то и вовсе уничтожены.

Дом самой Биджоли теперь тоже постигла почти та же участь. Удаяна больше нет в живых, а Субхаш не хочет возвращаться в родные края. А ведь какое ей было бы утешение — одного сыночка забрали, но другой остался. Она как-то не привыкла любить их по отдельности. Так что Субхаш только усилил скорбь ее утраты.