Джумпа Лахири - Низина

Она подумала о комнате, которая когда-то служила ей кабинетом. Наверное, это теперь комната Мегны. Тогда ей постоянно хотелось закрыться там, чтобы как-то отгородиться от Субхаша и Белы. Но эта комната у нее была, а она не смогла ничего сохранить.

Гори встала, повесила на плечо сумку и произнесла:

— Мне пора.

— Подожди! — остановила ее Бела, потом встала, подошла к шкафчику и взяла курточку и ботинки Мегны, рывком открыла дверь из кухни на заднее крыльцо. — Пойди нарви свежих цветочков, — сказала она Мегне. — Только большой букет, хорошо? А потом проверь птичьи кормушки. Посмотри, может, пора насыпать туда зерен. — И закрыла дверь.

Теперь Гори и Бела остались одни.

Бела подошла к Гори почти вплотную — так близко, что Гори невольно попятилась. Бела подняла руки, замахнулась — словно хотела оттолкнуть Гори, — но даже не прикоснулась к ней.

— Как ты посмела?! — яростно проговорила Бела тихим голосом, почти шепотом. — Как ты посмела явиться снова в этот дом?

Никогда в жизни никто не смотрел на Гори с такой ненавистью.

— Ты зачем сюда приехала?

Гори продолжала пятиться и спиной уперлась в стену.

— Я приехала отдать твоему отцу бумаги. А также…

— А также что?

— Хотела расспросить его о тебе, хотела найти тебя. Он не возражал против нашей с ним встречи.

— И ты, конечно, это не упустила, воспользовалась. Как ты вообще пользовалась им самим с самого начала.

— Я была не права, Бела. Я как раз приехала сказать…

— Убирайся вон! Убирайся туда, где тебе жить удобнее и приятнее! — Зажмурив глаза, Бела закрыла себе уши ладонями. — Я не могу видеть тебя! Я не собираюсь тебя слушать!

Гори направилась к входной двери. Горло ее болезненно сжалось, ей нужен был глоток воды, на она не осмелилась попросить. Гори взялась за дверную ручку и обернулась:

— Прости, Бела. Я больше никогда вас не побеспокою.

— А я знаю, почему ты бросила нас! — крикнула Бела ей в спину. — Я знаю про Удаяна и знаю, кто я!

Гори застыла на месте, слова застряли в горле. Ее словно всю скрутило, когда она услышала имя Удаяна из уст Белы.

— Но разницы от этого никакой! Твоему поступку нет оправдания! — крикнула Бела.

Слова Белы попадали в нее, как пули. Как те пули, что сразили когда-то Удаяна. Сейчас они убивали Гори.

— Ничем и никогда ты не сможешь себя оправдать! Ты мне не мать! Ты вообще ничто! Ты меня слышишь? Покажи, что ты меня слышишь!

У Гори в душе образовалась пустота. Может быть, такую же пустоту в душе чувствовал Удаян, когда прятался от полицейских в том болоте в низине, когда весь квартал наблюдал за ним из окон? Но за происходящим сейчас наблюдать было некому. Гори заставила себя кивнуть.

— Ты для меня так же мертва, как и он! С той лишь разницей, что ты бросила меня добровольно, по собственному желанию!

Бела, конечно, была права. Тут нечего прояснять и не о чем говорить.

В наружную кухонную дверь раздался стук, Бела пошла открывать. Это вернулась Мегна.

Девочка отдала Беле сорванные цветы и спросила, понравился ли маме букет. Бела к тому моменту овладела собой и переключила внимание на дочь, словно Гори уже не было в доме. Мама с дочкой вместе выбросили в мусорное ведро старые цветы и поставили в вазу новые.

Гори не смогла совладать с собой — перед уходом подошла к девочке, погладила ее по голове и похлопала по холодной щечке со словами:

— До свидания, Мегна. Мне было приятно с тобой познакомиться.

Девочка вежливо улыбнулась ей и, как все дети, тут же забыла.

Больше не было произнесено ни слова. Гори направилась к двери — на этот раз быстро и решительно. Бела даже не повернулась в ее сторону, никак не попыталась остановить ее.

Бела вскрыла конверт, как только мать вышла за порог и еще не успела даже включить в машине зажигание. Она убедилась: мать подписала все бумаги, о которых говорил ей отец несколько месяцев назад.

Все подписи красовались на своих местах. Бела радовалась, что это она, а не отец, оказалась в тот момент дома. Радовалась, что сумела дать отпор матери, что защитила и оградила отца от нее.

Короткое пребывание матери в доме произвело на нее такое же впечатление, как если бы она увидела чей-то труп. Но мать, слава богу, как появилась, так и ушла. Бела собственными ушами слышала, как завелась машина матери, как удалялась, как шум ее затих где-то вдали. А потом у Белы возникло ощущение, будто мать и не приезжала вовсе, будто и не случился тот короткий неприятный разговор. И все же мать была здесь, стояла тут перед ней, говорила с ней, погладила по голове Мегну. Эту встречу Бела представляла себе много раз.

Сегодня утром при виде матери она сама поразилась силе своего гнева, никогда прежде не испытывала таких мощных чувств.

Гнев пророс сквозь ее любовь к отцу, сквозь ее любовь к дочери, сквозь ее столь оберегаемую привязанность к Дрю. Этот разбушевавшийся гнев раскинулся мощной кроной над теми, кого она так любила и кого так оберегала.

Память на мгновение вернула ее в один из летних дней детства, когда они с отцом вернулись из Калькутты. Августовская жара, распахнутая дверь в кабинет матери, пустой, будто обчищенный грабителями письменный стол. А во дворе трава, трава колыхалась, как море.

Даже сейчас, когда машина матери скрылась вдали, Бела готова была обороняться от нее, готова была снова принять бой и стоять насмерть. Лишь бы только избавиться от нее, а если надо, то даже убить ее. Убить столько раз, сколько понадобится.

Вип-Роуд — бывшая дорога в аэропорт Дум-Дум — когда-то слыла опасной бандитской территорией. Ее старались объезжать стороной. Но теперь вдоль бывшей трассы появились кварталы высоченных многоэтажек, громады современных офисных зданий, стадион, ярко освещенные торгово-развлекательные центры, офисы иностранных компаний и пятизвездочные отели.

Название города Калькутта теперь звучало по-бенгальски — Колката. Такси мчалось через север города, через его оживленный центр. Сейчас, вечером, движение интенсивное, но свободное, без заторов. Вдоль обочин высятся деревья, красуются цветочные клумбы. На месте бывших полей и болот — эстакады и новые кварталы. Среди машин много иномарок.

За поворотом у заново отстроенной больницы знакомых мест стало больше. Железнодорожные пути в Бэллиганге, оживленный перекресток в Гарихате. Жизнь на этих людных улицах бурлила мелкой торговлей. Одежда, шлепанцы, кошельки — все это продавалось с лотков вдоль дороги.

Город ждал наступления Дурга-Пуджо — самого любимого и популярного праздника. На улицах толпы людей. В переулках и на площадях уже установлены статуи Дурги, окруженной ее четырьмя детьми. Раскрашенные глиняные изваяния. Яркие и величественные. Иногда у ее ног находился лев, помогающий ей убить демона. Она была дочерью этого города, прибывшей навестить свой город, родную семью.