Сигурд Хёль - Заколдованный круг

Но при этом вечно нуждается в помощи.

К счастью, Антон умел забывать — разве все услуги упомнишь. Вскоре воспоминание о том, как ему помогли, превращалось в неясную неприязнь. Еще немного, и он забывал все начисто. Уж злопамятным его не назовешь.

Где ему навредить Ховарду! Нет. Ерунда, не опасен он.

Но, возвращаясь на хутор, Ховард не переставал удивляться себе. Почему он так лезет из кожи вон, чтобы помочь этому жалкому человеку, который ему даже и не нравится?

Тут же он нашел ответ.

Антон ему противен, но Ховарду вся его низость понятна. Поэтому-то он и не опасен, вроде даже как бы друг. Не то, что эти хусманы. О них он знает лишь, что они с радостью всадили бы ему нож в спину, если бы посмели.

Так Антон и поселился в Клейве на испытание. Сразу стало ясно, что хлопот с ним не оберешься. Спустя несколько дней в Клейве поселилась пожилая баба. Это сестра Антона, она будет жить в Клейве и вести хозяйство. Не похоже, чтоб Антон мог найти себе какую-нибудь другую бабу, хоть и бахвалится и похабничает.

В Ульстаде им дали козу, и Ховард помог починить крошечный хлев, чтобы коза зимой не околела с холоду.

Ховарду пришлось помочь им и всякими другими вещами, потому что у Антона с сестрой нитки своей не было. Мелочи, конечно, но все же еще одна шкура, еще несколько горшков и плошек, немного селедки и хлеба, старое платье для сестры Антона…

Самое удивительное, что Антон старался, как никогда. Он даже языком меньше болтал, во всяком случае, когда Рённев была на кухне.

Он боялся Рённев. Но при этом поклонялся ей, словно она королева, а он ее раб. Он прямо научился угадывать ее желания; бросал свою работу и мчался к ней, чтобы помочь — натаскать дров, наносить воды, поднести корзину с бельем…

Рённев смеялась, но ей это нравилось.

Когда подошла зима, она сказала Ховарду:

— Давай оставим его. Он ведь не хуже других.

Но до этого кое-что произошло.

Как-то перед завтраком в кухню ворвался Ларс. Его рыжие волосы стояли дыбом: когда случалось что-нибудь необычное, он ерошил волосы.

— Ховард, на картофельном поле воры побывали! — крикнул Ларс.

Ховард пошел с ним. И впрямь — на поле побывали воры, и непростые.

Из всех нововведений Ховарда картофельное поле было самым удачным. Участок, как и положено, был песчаный, обращен на юг, и Ховард сам проследил за всеми работами. Ботва высокая и уже цвела. Но кому-то это не понравилось: почти четверть всех кустов была вырвана и разбросана по полю. Тот, кто это сделал, верно, собирался побольше напакостить, но что-то его спугнуло…

— По-моему, это я спугнул его, — сказал Ларе. — Вернее их. Потому что их было двое: я слышал, как они переговаривались. Я шел мимо…

Здесь Ларе запнулся. Стало ясно, что он провожал домой свою девушку — Улина работала в Берге. Домой он шел через мостик и вот здесь услышал, как кто-то тихонько переговаривается. Но они, верно, тоже услышали его, потому что кинулись бежать к большому мосту.

— Поэтому я спозаранку и пошел на поле! — сказал Ларе. — Хотел посмотреть, чем они там среди ночи занимались.

У Ховарда от злости потемнело в глазах.

Он знал, чьих это рук дело.

Он вошел в дом и рассказал Рённев, что случилось.

Она ничего не ответила, только посмотрела на него. И он понял, что они оба думают на одного человека.

День тянулся долго.

После завтрака Ховард взял мотыгу и ведро и пошел на картофельный участок. Он набрал полное ведро мелкой картошки — ох, сколько загублено, сколько могло бы получиться! Картошка еще мелкая, но та, что покрупнее, годится в пищу, а ежели к ней селедки и масла — такое угощение хоть в праздник на стол подавай.

Он договорился с Рённев, что сегодня на ужин у них будет картошка.

Сначала хусманы смотрели на него с подозрением — уж не задумал ли Ховард еще и отравить их? Но, увидев, что хозяин сам ест картошку, тоже принялись за нее. В конце ужина на большом блюде не осталось ни единой картофелины.

Ну вот, они хотя бы узнали, что он вкусный, этот новый, диковинный и опасный овощ. Но больно дорогое получилось угощение, разносолами угощать — и то дешевле обошлось бы.

Вечером Ховард приготовился сторожить поле. Оделся потеплее — по ночам прохладно, а ждать, может, придется долго.

После обеда он вырезал толстую березовую дубину. Не похоже, чтобы тот человек уже сегодня вернулся. Но если он от злости голову потерял и придет, ему несдобровать.

Ховард пошел на поле, только когда совсем стемнело. Середина августа, а стемнело рано, луны не было и небо закрыто облаками.

Только Рённев знала, что он задумал — теперь на хуторе лучше говорить поменьше.

Он просидел на поле час. И еще час. На всех хуторах давно уже отужинали. Наверно, сегодня ночью никто не придет, но Ховард решил досидеть до глубокой ночи.

Если негодяй тот, на кого думал Ховард, он не дурак. Может, он как раз и рассчитывает на то, что в первый же вечер его никто не ждет.

И тут — часов в одиннадцать или около того — он услышал чьи-то осторожные шаги по траве. И ему показалось, что он видит две тени.

Он подождал, и когда услышал, как они вырывают первые кусты, выскочил и бросился к злодеям. Наверно, он что-то кричал, потом он не мог этого вспомнить.

Он видел теперь обоих, они бросились наутек в разные стороны.

Ховард побежал за одним, и стал догонять его, но бежать было трудно — он ругал себя за чрезмерную предусмотрительность, за то, что так тяжело оделся. Ему показалось, что бегущая перед ним тень припадает на одну ногу. Тень бежала к мосту через ручей.

Теперь Ховард почти настиг ее. Он размахнулся дубиной и ударил изо всех сил. Удар пришелся по левому плечу тени, Ховард услышал хруст костей, стон, и человек упал. Но сам Ховард зацепился за корень и тоже растянулся во весь рост. Когда он поднялся, было уже поздно, тени исчезли. Ему показалось, что он слышит шелест травы у ручья, где мост. Но уже ничего нельзя было поделать.

Ховард вернулся к Рённев, которая не ложилась и ждала его, и рассказал обо всем.

— Их было двое. Одного я огрел дубиной. Думаю, что он это не скоро забудет — по-моему, у него кость хрустнула. Я попал по левому плечу.

— А ты разглядел, кто это?

— Нет. Но мне кажется — хотя точно сказать не могу, — что он волочит левую ногу.

Как бы там ни было, на следующий день они узнали, что Керстаффер накануне вечером свалился с сеновала и расшиб левое плечо. И сильно, добавил тот, кто принес эту весть, похоже, кость сломал.

Еще через несколько дней стало известно, что у Керстаффера дела плохи. Плечо у него ужасно разболелось, так что он глаз не смыкает ни днем, ни ночью.

Ховард договорился, что Ларе посторожит картофельное поле. Он отдал ему свою дубину.