Сигурд Хёль - Заколдованный круг

Потом он напоил обеих лошадей и дал им сена. А Буланому добавил несколько горстей овса.

Худшее позади. Буланый с жадностью набросился на овес. Подумав, Ховард и Старому Гнедому насыпал несколько пригоршней овса.

Конь тихо заржал и принялся жевать.

В конюшне воцарился покой, будто ничего страшного и не произошло.

В пяти локтях от лошадей лежал труп Мартина.

Ховард вспомнил: пора заняться и другим. Верно, коровы еще в хлеву, да и накормлены ли свиньи?

Он отправился в хлев. Мари лежала в своем закутке.

— Коровы подоены?

— Да. Служанка их напоила и дала им сена. Но свиней, кажись, еще не кормили.

Впрочем, он и сам догадался: из свинарника раздавалось недовольное хрюканье.

— Слыхала, что случилось, Мари?

— Слышала, почти все, — ответила Мари. — И думаю, почти все поняла.

— Мартин пытался изувечить Буланого — он дважды ударил его ножом, кровь еще хлестала, когда я вбежал. А Буланый разъярился, свалил перегородку и отшвырнул Мартина к стене.

— Слышала, — сказала Мари. — Плохо это.

Ховард не ответил.

— Ты ела, Мари? — спросил он.

Нет, она не ела.

— Каша, наверное, уже остыла, но, может, поешь? — предложил он.

Она поест. Ховард принес ей еду.

Коровы в пустом хлеву тосковали по сочной траве. Ховард выпустил их на выгон.

— Я скоро вернусь, — сказал он Мари, уходя.

Теперь надо было накормить свиней. Он подогрел воду с помоями, приготовил несколько ведер корма и вылил в большую лохань. На это ушло полчаса. Он радовался каждой прошедшей минуте. День этот будет долгим.

Что еще?

Он вспомнил, что надо накормить и напоить кур и приготовил им корм.

Не мешало бы и самому поесть, но есть не хотелось.

Он снова пришел к Мари.

— Ты сказала, что почти все слышала. Что же произошло до моего приезда? — спросил Ховард. — Когда я въезжал во двор, у конюшни стояли четверо хусманов. Мартин, как я потом понял, находился в конюшне. Двоих — Юна и Антона — с ними не было.

— Да? — удивилась Мари. — Мне показалось, я слышала голос Антона. Но до твоего приезда. Может, он увидел тебя на дороге и сбежал?

— Ты слышала о чем они говорили?

— Не все, но слышала, как спорили. Кто-то из них сказал: «Нет, это уж слишком!» — или что-то эдакое.

— Кажется, я представляю, как все было, — сказал Ховард. — Мартин вошел в конюшню. Буланый стоял в крайнем стойле, слева от двери. Чтобы ударить его ножом, Мартину надо было перейти на левую сторону, так, чтоб Буланый оказался между ним и дверью. Видно, Мартин был не в себе, если не сообразил, как это опасно. Когда Буланый разворотил перегородку, Мартин попытался выбежать, но не успел, и Буланый ударил его. Тут как раз я въехал во двор, услышал удар и грохот — это лошадь отбросила Мартина к стене.

— Я слыхала то же самое, — подтвердила Мари.

— Буланый раздавил ему грудную клетку. Он еще был в сознании, когда я вошел в конюшню. Посмотрел на меня, а говорить уж не мог. Изо рта хлынула кровь, и он умер, так ничего и не сказав. Да, худшей смерти не придумаешь. Он не мог дышать и захлебнулся кровью. Если б я только мог понять…

— Я ждала, что что-нибудь случится, — сказала Мари, — но мне и в голову не приходило такое, хотя… Вот если бы Керстаффер был дома и в полном здравии, то я бы подумала, что без него тут не обошлось. Но ведь у него плечо в лубке, да и лежит он далеко отсюда. За много миль. И, поговаривают, совсем плох.

Она задумалась и, тщательно подбирая слова, сказала:

— Кое-чего ты, Ховард, конечно, не знаешь. Этот Мартин, он два года хозяйничал здесь и все время заглядывался на Рённев. Бог знает, о чем уж он мечтал — может быть, и о хозяйке, и о хуторе. Он, верно, и тогда уже был не в своем уме, иначе бы понял, что он не муж для Рённев. А тут явился ты, взял и хутор и хозяйку, а он снова в хусманах. Видно, этого он перенести не смог. Я примечала, что он ходит сам не свой. Но чтоб он до такого дошел, ни в жисть бы не поверила. Резать живую лошадь… Буланый-то жив?

Ховард объяснил, что промыл раны теплой водой. Кровь почти остановилась.

— Свари-ка кашицу из подорожника и приложи. Хорошо помогает, если только нож не отравлен. Подорожник через день жар снимет и все пройдет.

— Ну, а другие хусманы? Они-то не хуже меня слышали, что произошло в конюшне. И все-таки… — Он присел у Мари в закутке и задумался. — Этого я никак не возьму в толк. И еще: как они согласились, чтобы Мартин зарезал лошадь, которая сроду ему ничего худого не сделала. Буланый всегда такой ласковый, сама знаешь.

— Это и я уразуметь не могу, — ответила Мари. — Да ведь они и сами об этом спорили. Похоже, кто-то из них считал, что это уж чересчур. Этот бедняга Тьёстьёль так и сказал.

Взгляд, который она бросила на Ховарда, говорил красноречивее всяких слов: ты неверно повел себя со своими хусманами.

Да, видно, так оно и есть. Только он не понимал, в чем его ошибка.

— Я сроду не желал им зла, — сказал он. — Правда, им казалось, будто я заставляю их слишком много работать. Я их не заставлял. Просто я сам работаю быстрее, чем они привыкли. И еще одно. Мы с Юном весной были в горах на пастбище…

И Ховард рассказал ей, как он тогда говорил Юну: если правильно вести хозяйство, то хусманы смогут удвоить свое жалование.

— Я-то думал — когда-нибудь через несколько лет! — продолжал он. — Да и знал, что о таких вещах надо советоваться и с другими хозяевами, иначе, не ровен час, обложат они меня и выгонят из селения, как зверя из берлоги. Мне бы держать язык за зубами до поры до времени. А мы с Юном пропустили стаканчик-другой, и так слово за слово… Все вышло по-дурацки. Юн передал наш разговор Амюнну, тот сказал другим, ну, те и решили, будто я хитрю, бросаю приманку, чтоб заставить их работать больше.

— Хусман не привык к благодеяниям, ты ведь знаешь, — сказала Мари, глядя на него старыми умными глазами. Улыбнувшись, она спросила: — Ты что же, и в самом деле собираешься прибавить хусманам плату?

— Собирался. Собирался при первой же возможности. Но после того, что случилось…

Мари поглядела на него с нежностью, как мать на младенца.

— Ховард, а ведь ты даже глупее, чем я думала! — сказала она.

Улыбнувшись она снова посмотрела куда-то вдаль.

— Теперь мне кое-что стало ясно, хотя и не все. Ты здесь чужак, сразу же пришел к власти и почету, этим кое-что объясняется…

— А еще я убил Мартина и до смерти напугал Эдварта, когда они забили мои канавы! — сказал Ховард. — Ты, конечно, слышала об этом.

— Да, кое-что прояснилось. И все-таки…

Она опять улыбнулась. И вдруг сказала:

— Я сейчас вспомнила, что ответил Мартин, когда Тьёстьёль сказал, что это уж чересчур. «За это полагается только штраф, а Керстаффер пообещал заплатить». Значит, не обошлось-таки без Керстаффера. Наверное, они договорились еще тогда… Ты знаешь, что на картофельном поле с Керстаффером был Мартин?