Илья Зверев - В двух километрах от Счастья

Саша. Для дела я бы в зубах бревна носил.

Сухоруков(врезаясь в разговор). Нет уж, вы не юлите! Отвечайте прямо: значит, наш коммунистический воскресник, по-вашему, спектакль?

Виктор. Яков Палч, он не так говорил!

Сухоруков. Помолчите-ка, адвокат… Так да или нет, товарищ Малышев?

Саша. Что да?

Сухоруков(грустно махнув рукой). Ну, словом, все понятно. Придется вам за срыв воскресника, за удар в спину стройке ответить. Перед коллективом, перед товарищами своими… (Почему-то обращаясь к Представителю.) Мы не посмотрим, что вы лучший турбинист! Что у вас характер такой… Невыдержанный, понимаете, вспыльчивый. Пора же сознавать: вам не пятнадцать лет.

Саша. Я-то сознаю, а вот…

Виктор. Мы все сделаем за три часа. Экскаватор же стоит! Зря же? (Последние слова он говорит Представителю.)

Представитель. Да, Яков Павлович, вот у этих товарищей законный вопрос.

Сухоруков. Вот и начинали бы с вопросов. С минуты на минуту экскаватор должен потребоваться в другом месте. (Со значением.) На спец-ра-боте!

Саша(орет). Неважно, какой у меня характер. Но экскаватор сто-ит!

Сухоруков(вдруг разъярившись). Предупреждаю, я сейчас пришлю вахтера. К экскаватору не подходить. (Саше.) Мальчишка, понимаете, демагог!

Поворачивается, уходит. Представитель райкома прикладывает руку к велюровой шляпе…

Представитель. Желаю успеха, товарищи. (Уходит.)

Пашкин. Ну чего ты сейчас вылез? Все уже обошлось. Так нет, опять полез!

Саша. А я не хочу, чтоб обходилось! Свинство, чтоб это обходилось! Правильные громкие слова, как подушки, перед собой носят, ты бьешь, а оно — в подушку. Ты кричишь, а оно — в подушку! В субботу в четвертом общежитии ребята эту Евсикову прижали, завстоловкой. Говорят: не еда — баланда вместо щей. А она, эта морда, понимаешь, встает: «В-вы что-о эт-то? Советский суп вам баланда? Советский суп баландой называть? Это знаете, чем пахнет? Такие настроения?»

Пашкин. Но канавы все-таки не будет. Срыв воскресника… удар в спину… стройка под угрозой… Считай, мальчик, ты погиб! (Поет на развеселый мотив знаменитой песни «Имел бы я златые горы»):

Ничего, не тушуйся, отбрешемся как-нибудь. Только уж не будь дураком… Не лезь ты… Не писай против ветра…

Саша. А пошел ты!.. (Берет лопату, вслед за ним с комическим вздохом берет лопату Виктор, его примеру следует Костя.)

Пашкин. Ба-аюсь, что не я… пошел…

Кухня в квартире Малышевых. На столе швейная машинка, куски ткани, уже раскроенной. У переносного трельяжа, стоящего на буфетике, вертится Юлька. Она примеряет сметанное на живую нитку платье. Катя стоит перед ней на корточках с булавками. По кухне разболтанной походочкой слоняется Раймонда. Она в брючках, на голове конский хвост.

Катя. Раймонда! (Девочка и ухом не ведет.) Раймонда! (Ноль внимания.) Райка! Я кому говорю!

Раймонда. Я же сказала, я не буду откликаться на это стиляжное имя!

Юлька. Да-а…

Катя. Почему стиляжное? Раймонда Дьен! Она была борец за мир… Она легла на рельсы перед военным эшелоном…

Раймонда. Угу, я буду каждому объяснять про рельсы…

Катя. Важно самой знать! И вообще что-то ты стала больно рассуждающая!

Раймонда(нахально). Пожалуйста, я буду не рассуждающая (сует руки в карманы брючек, уходит).

Раздается длинный, настойчивый, явно хозяйский звонок.

Юлька. Ай! (Подхватывает платьишко, убегает в другую комнату, Катя отворяет дверь, входит Алексей с какими-то свертками.)

Алексей. Опять благодетельствуешь? Ей-богу, и так уж говорят: у Малышева жена шьет. Частным образом!

Катя. Так я ж девочкам. За бесплатно. Раз я умею, а в ателье столько дерут…

Алексей(усмехаясь). Дождешься фининспектора! Он же не поверит, что бесплатно. Таких дур больше нету.

Катя. А ты что ж, все за деньги делаешь?

Алексей. Нет. Но я же государственную работу делаю, народную. А ты черт те что…

Катя. А девочки кто? Не народ?

Алексей. Ну, ладно. Каждый раз один и тот же разговор…

Входит чинная, уже переодевшаяся в свое старое платье Юлька. Она церемонно кланяется Алексею.

Юлька. Добрый вечер.

Алексей. Здравствуй, Юлька. (Выходит.)

Раймонда(появляется из комнаты). «Эй, моряк, ты слишком долго плавал, я тебя успела позабыть. Мне теперь морской по нраву дьявол, е-го ха-чу лю-би-и-ить!»

Катя. Ты что за гадость поешь?

Юлька. Теть Кать, это не гадость. Это потрясная песенка. Из «Амфибии»: «Лади-дади-дади-дади, все на дно, лади-дуди-бади-дади, пьют вино…»

Катя. Стой, не вертись!

Юлька. Извините, теть Кать, правда. Я вам никто, а вы возитесь.

Алексей. Слушай, как там у нас насчет закуски?

Катя(удивленно). У нас?

Алексей. Ну, в магазине… Сегодня будет гость.

Катя. Господи!

Алексей. Нет, ты знаешь кто?.. Петр Петрович… Прораб правого берега, ныне фигура! Начальник главка, почти замминистра… Так, Кать, подкупи колбаски отдельной или ладно… любительской. И столичную. Две… И шпротов, каких получше. Выходит. Ну и вообще там.

Юлька. Теть Кать, я сбегаю!

Катя кивает ей, лезет в сумку за деньгами. Потом что-то пишет на бумажке. Юлька накидывает пальто, оставив высокую стильную шляпку на вешалке, и начинает долго и артистично охорашиваться у зеркала.

Катя(Юльке). Возьми. Я тебе записала, что купить… Деньги не потеряй, фефела. (Та убегает.)

Алексей. Да, чуть не забыл. Ты с Петром Петровичем давай поосторожнее, помягче. От него, кажется, Анна Григорьевна ушла. Или что-то в этом роде. Так что учти и Зою предупреди.

Катя. Ты что, и Красюков позвал?

Алексей. Угу…

Катя. Обоих? И его, и Зою?

Алексей(отчаянно). И Фархутдинова…

Катя(совсем испуганно). С Марусей?

Алексей. Нет, одного… Интересно же! Товарищи по Кузнецку…

Катя открывает настежь дверцу холодильника и извлекает из его нутра какие-то банки и жестянки.

Катя. Надо же! От такого человека! Черт знает, нашу сестру вожжами бить надо, как дед бабку бил…

Алексей. Да, такое горе мужику…

Выходит Раймонда в пальто и шапочке.

Алексей. Ты куда?

Раймонда. В школу!

Алексей. Какая сейчас школа?