Мариэтта Роз - Круги по воде (сборник)

Инга пошатнулась. Упала. Удивленная, растерянная, но не испуганная. На губах выступила кровь.

– Я тебя не боюсь, – сказала она. И действительно не боялась. Ничего она теперь не боялась. Ни Славки, ни матери. Ничего.

В глазах Славки потемнело. Он шагнул к девушке…

– Горчаков, совсем дурак, что ли?

И Славка словно очнулся. Перед ним на асфальте с разбитой губой сидела Инга, его Инга. Смотрела злыми, ненавидящими глазами. А рядом стояли парни, студенты, его однокурсники и просто ребята. Смотрели на Горчакова удивлённо, неодобрительно. Он испугался. Да, испугался. Их, Ингу, самого себя.

– Дурной ты какой! – кто-то из ребят помог Инге встать. – Вали давай, пока не наваляли!

Он сбежал из института. Шёл, не оглядываясь, широченными шагами, вжав голову в плечи. Испугался. Просто испугался.

Всё пошло не так. Лёшку не увидел. С Ингой поссорился. Что теперь? Что делать-то? Вот этого Славка как раз и не знал. Думал, что увидит Лёшку, посовещаются – решат. Ну, может, Инга что присоветует (когда нужно, она – девица башковитая). Но не получил ни того, ни другого. Остался с носом. И с Витькой на стройке.

Что с ним делать-то? Отпустить? Опасно! Миловская сказала, что паренька папашка ищет. Если Витька и сделает вид, что это Славка так пошутил неудачно (давайте говорить честно, ради Инги сделает такой вид), то папаша в ответ тоже пошутит, да так, что Славке мало не покажется. Нет, может всё-таки договориться? «Ога! Смешите мои тапочки!» – сам себе огрызнулся Горчаков. Кулаки сжал.

Нет, шанс ещё есть. Надо Лёшке звонить. Не пришел – ну и фиг с ним! Сейчас дома наверняка никого нет. «Дело», – сам себе обрадовался Славка. Тётка с дядькой на работе, мальчишки в школе, вот только Родька… Но Родька, скорее всего, дрыхнет или шляется где, делает вид, что работу ищет.

Славка повеселел. Зашагал бодрее, плечи расправил. А что? Сейчас придёт, пожрёт и трубку в зубы. Вызвонит Лёшку, накрутит его. Пусть дурак этот прется к Сметане за выкупом, на то его в соучастники и звали!

А там Славка его убьёт. И Витьку. На фиг они оба ему сдались с такими деньгами! Как только Миловская этого не понимает? С такими деньгами в кармане ему даже Сметана не страшен!

Инга ехала в электричке.

В том, что Славка виноват в пропаже Вити, она уже ни капли не сомневалась. Но что делать с этим своим несомнением – не знала, так что действовала по наитию. А наитие говорило одно: бежать. Желательно – прочь и подальше. Но вот так бросить Витю она не могла, поэтому ехала.

Куда? Зачем? В Искитим, к Лёшке.

«Не зря, – думала Миловская, – его Славка искал! Яковлев наверняка что-то знает». Думала и тряслась не хуже той самой электрички, в которой ехала.

Нет, конечно, может, Сметана и быстрее нашёл бы Витю. С его возможностями и иголку в стоге сена найти – как два пальца об асфальт! Вот только кто знает, что он, Сметана, с его возможностями сделает с ней, с Ингой? Хороший вопрос!

– Могила станет нам общим домом, – одними губами прошептала Инга.

Жить хотелось. До жути. До дрожи. Жить!

А что, Витя жить не хочет? Ещё как хочет! Поди даже сильнее, чем она. Если, конечно…

Но думать об этом Инга не хотела. Не могла, не смела. Не верила. Славка – хоть и сволочь, но балда. Убивать не станет. Или станет? Дурак же! Как он не понимает, что Сметана его из-под земли достанет? По деньгам и найдёт. Деньги, они такие – как головёшки болотные светятся, воняют, по ним и находят.

Электричка ехала, вальяжно покачиваясь. Полупустая. Хорошо. Никто не трогает – и это главное.

Инга сидит у окна, лбом к стеклу прижалась. Не плачет, не думает. Потому что ничего больше нет – ни слёз, ни мыслей. Только страх. Но какой-то новый страх, такого Инга раньше не знала.

Она вообще в своей жизни много чего перебоялась. Сначала это были детские страхи – темнота, сосед-алкаш, суровая мама. Когда подросла, бояться стала по-девичьи. Опять маму, опять темноту, но сосед-алкаш к тому времени уже совсем спился и умер. Бояться стала ещё и ровесников – вернее, боялась быть непринятой ими, несостоявшейся на их фоне. Сейчас, конечно, понимает, как это всё глупо! И институт, и тряпки её, и журнальчики. Глупость, грязь, пошлость.

И даже мать перестала бояться. Потому что где-то там, в недрах Новосибирска, её ждёт Витя. Главное, чтобы он дождался, а она, Инга, его найдёт. Она теперь боится совсем иначе.

Лёшка не поехал в институт, потому что проспал. Откровенно. А проспал от лени. Тоже откровенно. А что? На учебу его гнать некому. Отца нет, мать в церкви, брат после пьянки отсыхает.

Лёшка лежал на диване в своей комнате и помахивал ногой, на которую был натянут носок. Носок – грязный, растянутый, впрочем, как и всё в их квартире. В общем, мерзкий носок. Да ещё и с дыркой на пятке. Но Лёшка его носил, потому что другого не было. В общем, как-то так всё… никак…

Лёшка валялся, тягуче мыслил. Наверное, пора встать. Лень. Хотелось есть. Опять лень вставать. В туалет хотелось. Ну, можно ещё потерпеть, полениться. И тут кто-то позвонил в дверь…

Лёшка сперва не хотел отрываться от своей лени. Да и очередь образовалась: вставание, туалет, еда. Так что дверь подождёт! Но тот, кто стоял за дверью, ждать не собирался – звонок прогремел вновь.

Лёшка ругнулся. Сел. Помахал ногой в грязном дырявом носке. Ещё раз позвонили.

– Это кто там такой настырный! – заорал Яковлев. Встал. Поплёлся в туалет.

В дверь уже стучали, явно ногами.

– Ты можешь открыть или нет, козлина!! – заорал из своей комнаты брат.

– Ладно, ладно! – проворчал Лёшка.

Злить брата рискованно, так что теперь лень пошла в хвост очереди.

За дверью неожиданно оказалась Инга. Лохматая, с припухшей губой.

– Привет! – обалдел Лёшка. – Ты чего тут?

Инга толкнула его, прошла.

– Где Витя?

– Чего? – не сразу понял Лёшка.

– Где Витька, кретин ты долбаный!! – заорала Инга.

– Ты чего? Чего? – засуетился Лёшка. Испугался. – Не ори. Сейчас брат ещё выскочит! Расспросов не оберёшься.

– Где Витька? – Инге было плевать и на брата, и на увещевания Лёшки, она орала: – Куда вы его дели, дебилы!! Идиоты!!

– Может, тебе водички? – совсем перепугался Лёшка. Побежал на кухню за стаканом.

Инга умолкла. Напившись, зашипела. Зло, как змея:

– Ты хоть соображаешь, чем это всё для тебя закончится? Хоть соображаешь? Витька ещё вчера…

– Как вчера?

Лёшка обалдел. Засуетился. Неужели Горчаков решил его облапошить? Ведь ничего не говорил, что пора уже начинать. Говорил, что накануне скажет. А канун, оказывается, вчера ещё был!