Мариэтта Роз - Круги по воде (сборник)

– Так бы тебе Сметана и поверил! – съехидничал Славка. – Сама знаешь…

Инга кивнула: знала.

– Так что надо молчать обо всём. Витя просто пропал. Сотни людей ежедневно исчезают по всему миру, так почему ему так просто не исчезнуть?

Инга опять кивнула: действительно…

– Поняла! – Славка склонился над девушкой, даже легонько встряхнул её. – Поняла? – прорычал ей в лицо. – Никому и никогда! Ни подругам, ни родителям, ни священнику. Иначе сама знаешь, что будет.

– Нас убьют, – тихим шёпотом ответила Инга.

– Умница! – Славка неприятно хихикнул. – Соображаешь, когда хочешь. Только помни, что убьют не только тебя, но сестрицу твою, и родителей, и даже соседей. Ясно?

Инга кивнула. Всхлипнула.

– Все вразнос пойдут, – сказал Славка, и даже самому страшно стало. Словно только сейчас осознал, чем ему может обернуться эта правда.

Сел.

– Инга… – сказал Горчаков уже изменившимся голосом. – Ты была права с самого начала. Но ничего изменить нельзя.

– Ничего, – равнодушно ответила Инга.

Девушка раскачивалась из стороны в сторону, теребила волосы. Безумная какая-то. Даже глаза сухие, хотя сейчас ей полагается плакать.

На самом-то деле ей очень хотелось зарыться в подушку, завыть, но держалась. Потому что здесь Славка. Потому что будет утешать. А ей этого не хочется. Ей вообще больше не хочется, чтобы он был рядом.

– Ты можешь уйти? – спросила она.

– А ты точно будешь в порядке? – Славка обрадовался. Он и сам подумывал как бы потехничнее свалить, а тут такой подарок.

– Точно, – заверила его Инга.

Славка быстро собрался. А на пороге наклонился и поцеловал ее, оба понимали, что в последний раз.

Дверь захлопнулась.

Горчаков еще пару секунд постоял на площадке. «Болтанёт – убью», – подумал он. Решив так, успокоился. По крайней мере, на счёт Инги – других проблем полно.

Дверь захлопнулась.

Инга судорожно не только все замки закрутила, но и на цепочку защелкнулась. Человека, от которого только что закрылась, боялась теперь больше, чем Сметану.

«Витю не найдут, никогда не найдут. Никто не узнает, – подумала Инга. – Кому сейчас нужны старые стройки! А вот он… Он будет помнить. Всегда. И я». Всхлипнула. «Прости… – зажала рот ладонью. – Прости, Витя! Витька… Витенька… Витенькаа!! »

Вот так оно всё и случилось.

Жизнь расставила по местам то, что хотела расставить. И не сдвинуть. Нет такой силы.

Витька. Витя. Виктор Прищепа. Мечтатель, романтик, просто честный парень. В сложные девяностые – редкий вид. Когда многие топтались на месте, он уверенно шёл. Мог бы стать, но не стал… Судьба!

Как часто мы говорим так, не понимая всех расстановок жизни. Судьба!

А откуда она взялась, такая судьба? Стал ли Виктор Прищепа просто жертвой неумных поступков Вячеслава Горчакова? Или же ответил за грехи отца? А, собственно говоря, какая теперь разница? Смерть – это единственное, что нельзя исправить. Нет такой силы.

Исчезновение Виктора Прищепы кругами затронуло жизни разных людей.

Лёшка Яковлев схоронился у боевых товарищей брата. Он лишь однажды пытался связаться с семьей, но, узнав, что Виктор Прищепа пропал и не найден, не появлялся больше никогда. Брат его запил окончательно, вскоре сел за драку. Потом – ещё раз, но уже за грабёж. В общем, так и пошло. Мать братьев Яковлевых с головой погрузилась в религию и за частоколом икон больше не видела ничего.

Летнюю сессию Горчаков так и не сдал. А поскольку планы на счёт Ленки Рубцовой не осуществились, забрал документы, уехал в Саяногорск, тем самым окончательно разочаровав родителей. Та самая компания, с которой он как-то ездил в Абакан, приняла его с раскрытыми объятьями, и вскоре следы Вячеслава затерялись.

Инга только вздохнула чуть спокойнее. Впрочем, дышать она теперь могла разве что вполсилы. И каждую капельку своих сил берегла так, как не берегут зеницу ока.

Вслед за Горчаковым тоже забрала документы, подала заявление в педагогический университет. Поступила. Родителей поставила перед фактом. Вытерпела скандал. Так ничего и не сказала в ответ. Потому что круглые глаза матери и хмурость отца уже не имели абсолютно никакого значения. Значение имел только Витя…

Родители Прищепы так и не узнали, что случилось с их сыном. Мать Виктора почернела, высохла. До конца так и не поверила в смерть сына. Исчез и всё. Как исчезали раньше на войне.

Сметана хоть и перерыл весь город, попутно отправив на тот свет парочку конкурентов, в которых заподозрил причастность к пропаже Виктора, тоже ничего не узнал. Даже ходил к гадалкам. Те лили воск, жгли травы на кладбище, их ответы были более чем туманны. Через несколько месяцев Сметана отчаялся окончательно, ударился в благотворительность, построил храм.

Раз в год, в день рождения Виктора, отец и мать собирались на плохонькой кухоньке той самой квартиры, где жил их мальчик. Рыдали друг у друга на плече. Больше ничего, по сути, у стариков не было.

Лишь двое могли им сказать, где и как умер Виктор Прищепа, но они предпочли молчать.

И только один человек приносил цветы в день его смерти на его могилу – Инга Миловская.

Так длилось вплоть до 2000 года. Пока жизнь опять не решила внести свои коррективы.

Инга вернулась домой ближе к обеду. Поднималась пешком, на каждой ступени замирала от ужаса. Мог ведь и ждать, он такой. Но не ждал. Впрочем, нырнув в тень квартиры, не ощутила себя в безопасности, скорее – в ловушке.

Через пять минут раздался звонок в дверь – сердце чуть не остановилось. Оказалось, соседка. Она, прижимая ручки к груди, с упоением минут десять рассказывала, как полночи к Миловским ломился некий молодой человек. Инга хлопала глазами, наигранно удивлялась: мол, была у подруги, никого не ждала, может, перепутал?

Когда дверь наконец вновь захлопнулась. Инга села на пол в прихожей, обхватила колени руками. Замерла.

Из оцепенения её вывел телефонный звонок.

– Дура! Дура! – заорала трубка. – Ты что, думаешь, что всегда сможешь от меня бегать?

– Пока получается, – ответила Инга.

Говорила она ровным голосом, мимо трубки, глаза застекленели.

Что делать, она так и не решила. Хоть и думала. Впрочем, думала о другом. Вспоминала…

Думать о нужном вчера мешала бутылка. Катюха всё время подливала, что-то говорила. Инга даже смеялась, хотя смешно не было.