Ирэн Роздобудько - Двенадцать. Увядшие цветы выбрасывают (сборник)

– Он совсем рядом, Эдит… Тут, через три комнаты от вашей…

– То есть? Что ты несешь, дитя мое?

– Этот крестик – рядом. Он – на Леде Нежиной. На Ольге Снежко. Она тут… Она не лучше вас, Эдит! Потому… потому, что такая же хорошая, как и вы. Только не такая сильная, как вы…

«Я сказала все это и… расплакалась. Наверное, дало себя знать напряжение последних месяцев. Но почему я?! Скорее всего это была некая защитная реакция: боялась, что от моего сообщения Эдит хватит удар, и приняла его на себя вот таким отвлекающим маневром. Но на самом деле я плакала от жалости, от того, что мир так несовершенен, а время никогда не поворачивается вспять. Я плакала, склонившись над своими коленями, а Эдит тихо гладила меня по голове. Гладила. Пока я не почувствовала, что плакать под этой легкой рукой в тонких голубых прожилках так… приятно и спокойно. Это было чувство, немного похожее на то, когда в тебе раскалывается «орешек». Может быть, это был следующий этап моего прозрения? Взросления? Усовершенствования?.. Не знаю, как это можно назвать…

А еще мне было страшно посмотреть на Эдит. Я думала о том, что увижу на ее лице. Удивление? Боль? Гнев?

Когда я подняла голову, то увидела, что…

– Вы… смеетесь?!!

– Вот видишь, девочка, оказывается, старость – это еще не конец. Ты сказала – Леда? Она здесь? И мы каждое утро едим одну и ту же кашу?! Господи, что за ирония судьбы! Вот настоящая находка для сценаристов. Театр! Господи… Михаил был прав: где-то там, на лунной дорожке, мы все встретимся – Пилат и Иисус, Мастер и Маргарита. Но все это – высокая поэзия. Встречаются там и намного мизерные существа – такие, как Леда и Эдит, обыкновенные смертные, не придуманные никаким мастером…

– Но вы можете встретиться сейчас!

– А нужно ли?.. Я должна подумать. Мне уже совершенно не хочется выцарапать ей глаза или испортить прическу – все это суета сует! – улыбнулась Эдит. – Но не волнуйся, я буду думать недолго. У меня нет времени на долгие размышления. Хотя нет! У меня уйма времени – целая вечность впереди. И не хлюпай носом – я этого не переношу! Лучше помоги мне перейти на кровать!

Я осторожно взяла актрису под руку. Кресло качнулось и заскрипело. Я оглянулась, и в это мгновение в моей памяти навсегда запечатлелась картина: светлое широкое окно без занавесок, стекло, покрытое тонкой вязью инея, за которой причудливо вырисовываются заснеженные деревья, и на этом совершенно белом полотне – старое почерневшее кресло. В это мгновение сердце мое сжалось, и я постаралась поскорее «сморгнуть» эту картинку с глаз. Но уже знала: она – во мне. И я уже никогда ее не забуду. Так бывает… Незначительные на первый взгляд детали, которые неожиданно вырываются из сиюминутного контекста, словно выхваченные из темноты фонариком, со временем приобретают особое значение, они становятся значительнее, чем какое-нибудь важное событие. Актриса впервые при мне оставила свое кресло…

Она заметила и поняла мой взгляд.

– Если у тебя нет отвращения к подобной рухляди, – сказала Эдит, – заберешь это кресло себе. Потом… Так мне будет спокойнее.

Я не стала говорить нечто наподобие «Боже, что вы такое говорите!» Просто молча кивнула головой.

– И не рюмсай! Я пока еще тут и никуда не собираюсь! Я же говорила: пока не встречу Леду Нежину – черта с два! Хотя видишь, как оно вышло… Очевидно, пора…

– Тогда я вас ни за что не познакомлю!!!

– Ладно, все идет, как нужно… Знаешь, о чем я сейчас подумала: а ведь мы с ней могли бы быть подругами. Если она такая, как ты говоришь. Бедная девочка… Представляю, как ей было тяжело. Уж кому это знать, как не мне! Да еще и я присылала ей эти дурацкие лилии… Сними-ка эту фотографию. Спрячь куда-нибудь. Или возьми себе. Она мне больше не нужна. Сними и дай – взгляну на нее в последний раз…

Я отцепила со стены фотографию Ольги Снежко, подала ей. Эдит поднесла ее к глазам.

– Хорошенькая… А глаза печальные… – задумчиво сказал она и улыбнулась. – Теперь я знаю, чем заканчивается старость: возвращением в молодость! Если бы только не эти проклятые зеркала!

Я укутала ее ноги одеялом, и это было как дежа вю: точно так же совсем недавно я укрывала Леду Нежину…

Я подумала о том, о чем размышляла раньше – о параллельных мирах, которые иногда пересекаются, и про ошибочность аксиомы Евклида, а еще – о «Розе мира» Даниила Андреева, к которому пришла из-за простой, случайной мысли о геометрии. Книгу мне дал Эд…

Нас с детства учили, что материя – все, что можно увидеть, пощупать, купить и продать, – превыше сознания. И поэтому над сознанием, как над тонкой эфемерной субстанцией, проделывались потрясающие по своей инквизиторской сути опыты. Они, в общем-то, дали «успешный» результат, последствия которого – неотвратимы. Но всегда были люди – каким чудом они появлялись в этом искаженном пространстве разочарования и страха?! – которые вопреки официальной науке приходили к совершенно другим выводам. Розанов, Флоренский, Андреев… В разные времена их поднимали на знамя, их убеждения делались… модными. Поэтому они оставались не понятыми и не прочитанными, ибо мода – поверхностна. Тот, которого поднимают на знамя, сам становится знаменем. Может быть, только теперь, когда мир сошел с ума, а умные книжки уступили свое место комиксам, найдется тот, кто в этом хаосе сможет стать не просто читателем «модного автора», а его последователем, проводником, и, в конце концов, сможет прикоснуться к вечности…

Я сказала об этом Эдит.

– Я читала эту книгу в рукописи, – неожиданно ответила она. – Ее разбирали по страничкам, вывозили в мешках под гнилой картошкой, чтобы сберечь… Хотя все равно ее пришлось восстанавливать. Странно, но отчаяние и страх рождают больше необыкновенных личностей, чем сытость и благополучие. Я часто встречала их ТАМ. Они валили лес, а вечерами, лежа на нарах, рассуждали «о судьбах мира». На воле это все со временем превратилось в профанацию. Поэтому я и покинула сцену. Поэтому я тут… А теперь иди. Я, наверное, засну…

Я снова аккуратно подоткнула одеяло, поправила подушку.

Я хотела поговорить, ведь я так еще мало знала. Не могла ответить на множество вопросов, которые пугали меня. Теперь я была уверена, что со временем их не станет меньше, по крайней мере для меня. Скорее – они приобретут еще более глубокий смысл. А мне хотелось все понять немедленно, будто это меня, а не Эдит, подгоняло время.

Что произошло со мной за последние месяцы? Я утратила и нашла веру, перестала бояться бытовых неприятностей, которые порой доводили меня до бешенства, мне открылись природа и люди, которых я начала жалеть… Я поняла, что не нужно искать любви – она существует в каждом, как «крепкий орешек», который должен расколоться рано или поздно, и что эта любовь может быть огромной, всеобъемлющей…