Ирэн Роздобудько - Двенадцать. Увядшие цветы выбрасывают (сборник)

Неужели жизнь действительно становится прекрасной, когда перестаешь ее бояться? Не знаю, не знаю…Мне еще нужно было пройти много километров заснеженной дорогой, чтобы ответить на этот вопрос. Так уверенно, как это сделала Эдит Береш.

…Я спрятала фотографию в карман халата и еще раз бросила взгляд на пустое кресло у окна. Вечер накануне зимних праздников сыграл со мной сказочную шутку: «старый генерал» вдруг качнулся, вытянулся и отсалютовал мне по всем правилам офицерского этикета. Я улыбнулась ему и тихо-тихо закрыла за собой дверь…

…Люди толпились в очередях за металлическими тележками. Те, кому посчастливилось быть первыми, брали по две-три штуки, чтобы накупить как можно больше продуктов. Длинные шумные вереницы покупателей кольцами вились вокруг касс. До Нового года оставалась неделя, но рачительные хозяева закупали все необходимое уже сейчас.

«Везде только и слышишь жалобы на цены и деньги, которых всегда не хватает, – подумала Стефка, наблюдая с улицы за шеренгой людей с тележками. – Но даже тут, в этом «спальном» районе, где в основном обитают рабочие развалившихся предприятий, во время любых праздников столы ломятся от блюд и напитков…» Неужели и правда – «Ха-ра-шо»?

Рядом с ней остановились две пышнотелые подруги. Они рылись в сумках, доставали пакеты и готовились атаковать магазин.

– Ножки и голову возьмем на холодец. Сделаем голубцы, заливную рыбу, котлеты…

– А языки брать будем?

– Нет. Языки возьмем на Рождество.

– Я как подумаю, что снова – обжираловка, так мне уже дурно делается. Нужно хоть как-то сдерживаться.

– И не говори! Килограмма два-три я всегда набираю. Хоть и кручусь, как сумасшедшая: подай-принеси, посуда, гости… Дурдом! Так что, языки не берем?

– Нет. На оливье и на «шубу» возьмем сегодня только то, что долежит. Консервированные огурчики, лук, горошек.

– Зачем огурцы?! У меня закрыто банок пятьдесят. Я принесу. И еще кучу всего. Ну, что, ты готова?

– Готова. Пошли. Там очереди – часа на три! Люди сдурели!!!

Женщины ринулись в распахнутые двери магазина, из которых им навстречу выкатывали груженые тележки раскрасневшиеся граждане. Почти в каждой сверху лежало по две-три коробки с разнообразной пиротехникой под названием «Сумасшедшая вечеринка».

«Последний день Помпеи…» – улыбнулась Стефка.

Количество закупленных фейерверков красноречиво свидетельствовало о том, что совсем скоро новогодняя ночь – одна из ночей, которая отмечена в календаре как конец и начало новой жизни, – взорвется, взлетит на воздух стараниями тысяч неизвестных геростратов. Они будут радоваться огню и взрывам, которыми сотрут в порошок старый год, они будут кричать и стрелять вверх пробками от шампанского. Они будут ждать «нового счастья» – пожелание, которого Стефка никогда не могла понять…

Она стояла перед магазином и размышляла, стоит ли «идти в бой» ради одной бутылки шампанского. И ей вдруг ужасно захотелось вернуться в тишину пригорода, в парк и лес, под крышу Дома, в котором она уже развесила тонкие золотые и серебряные нити «дождика» под удивленными и трогательными взглядами стариков. Оставалось только купить штук двадцать маленьких сувениров, которые она решила положить под елку. А потом – засесть за сценарий…

Он должен быть ненавязчивым, пунктирным, с закадровым текстом и непафосной музыкой. А еще Стефке хотелось разыскать старые киноленты или записи спектаклей, в которых играли все ее подопечные.

Идею со съемкой небольшого документального фильма все обитатели Дома восприняли на ура. Разговоры о том, что в их Доме будут «снимать кино», не затихали вот уже несколько дней. В комнатах висели старательно отглаженные сорочки, блузки и костюмы, из шкатулок и других «потаенных мест» – из-под подушек и матрасов – были извлечены украшения. Из местной парикмахерской «выписали» мастера, который услужливо исполнял все прихоти пожилых дам – красил и завивал волосы, стриг, делал легкие завивки. Такой напряженной работы у него не было уже несколько лет: местная молодежь стриглась в столице, а другие жители пригорода обходились собственными силами. В Доме запахло пудрой, краской для волос, лаком для ногтей, мужским одеколоном. Общее оживление странным образом подействовало и на персонал: повар неожиданно для себя начал вырезать замысловатые розочки из морковки, украшая ими кашу, и погружал влажные края граненых стаканов в сахар, создавая вкусный серебристый ободок по краям. Директор лично съездил в лесное хозяйство и выбрал там самую большую елку, которую до праздника спрятали за гаражом. Библиотекарша и Старшая Медсестра принесли из дому елочные игрушки, нянечки вырезали из салфеток снежинки и лепили их где придется, веселя тех, кого раньше называли не иначе как пергюнтами или драными козами…

Оставался невозмутимым только один человека – пани Полина. Стефка не могла уговорить ее выйти на приближающуюся вечеринку в холл.

– Зачем? Мне это ни к чему. Не хочу оставлять своего «плевка в вечность», как говорила Раневская, – усмехнулась она. – Но если ты хочешь сделать мне приятное – после всего этого действа выведешь меня в парк, как обещала. Хочу пройтись по снегу…

Стефка стояла у въезда в Дом и время от времени посматривала то на часы, то на освещенные окна. Она знала, что Эд приедет вовремя, после девяти, как и было назначено, но все равно волновалась – как настоящий режиссер перед премьерой.

В зале вокруг елки были расставлены столы и пока что шла «торжественная часть». Она была такой же, как и в прошлом, и в позапрошлом году – «агитбригада» актеров, собранная из разных театров, приехала поздравить «старшее поколение».

Стефка прекрасно понимала, с каким настроением они сюда ехали, чтобы прочитать поздравления от руководства, показать несколько концертных номеров, отбарабанить пару новогодних стихотворений и с чувством исполненного долга вернуться в столицу, весело обговаривая по дороге «этих смешных старперов».

На этот раз Директор расстарался, и в двух микроавтобусах привезли «звезд» нового телесериала. Они по очереди выходили на середину зала, звонкими голосами рассказывали о съемках и старались не смотреть на сидящих за столиками стариков. А кому охота видеть перед собой изъеденную молью шубу?! Даже если эта шуба некогда сводила с ума полстолицы!

Стефка вышла как раз на том моменте, когда молодая актриса начала декламировать монолог монтажницы Вали из спектакля «Высота». Публика слушала внимательно и даже придирчиво…