Ирина Мартыненко - Граничные хроники. В преддверии бури

Паренек вряд ли понимает то, что пытается донести до него маг, все теми же опустевшими глазами смотря куда-то вдаль, но Лису это не смущает. Будь юный эмпат сейчас в добром здравии, путник никогда бы не смог ему сказать нечто подобное. Уж такой он человек.

– Пойдем, – еще одна негромкая фраза, и вот уже двое истинных снаружи.

Глубокий вздох, и легкие Лисы окунаются в мягкую ночную прохладу. Зеркально чистый горный воздух, от которого у мага едва ли не кружится голова. Все-таки, он слишком долго был на Изнанке.

Потом парень помогает Нианону ступить на все еще теплый ровнехонький настил у смежной линии при их ангаре. Поправляет его потрепанное одеяло, удостоверяясь в очередной раз, что паренек цел. Уже хочет отпустить.

– Прямо по расписанию, – смеется ночь, а вместе с ней и тонкая фигура.

Майа. Он по голосу узнал ее. Тень Катарины.

– Вижу, у тебя компания, – все так же то ли ухмыляясь, то ли посмеиваясь, продолжает она. – Не думала, что на троих у тебя сил хватит. Ошиблась. Прими мои поздравления.

Лиса не отвечает. Молча смотрит на неожиданную собеседницу исподлобья.

– Ого, ты нашел эмпата? – и, видя некое непонимание на лице мага, она продолжает: – Он потерялся. Неожиданно… Я даже, честно говоря, думала, что больше его не увижу в Гильдии Ветра, но, видимо, ошиблась. Еще раз.

– Вот как.

– А ты, я вижу, не расположен к беседе, а, Лиса? Неужели не рад нашей встрече?

– Рад.

– Тогда… – несколько шагов и вот ее губы коснулись его.

Долгий, неимоверно долгий поцелуй, и Лиса понимает, что уже прижимает девушку к себе, жадно ловя каждое мгновение. Каждый вздох. Каждый шелест сердца. Осторожное дыхание. Вновь и вновь, точно следуя невидимому ритму.

Вот она уже сама прижимается к путнику и осторожно кладет голову ему на грудь. Он аккуратно гладит ее мягкие темные волосы.

– Я скучала по тебе, – тихо говорит Майа.

– Знаю, – в такт ей отвечает Лиса.

– Мне было так грустно без тебя.

– Знаю, – он осторожно поправляет прядки.

– Я переживала.

– Знаю, – все повторяет и повторяет он.

Так они стоят какое-то время, крепко обняв друг друга, словно сросшиеся деревья, не обращая внимания ни на что.

Ангары позади них пылают огнями, разношерстные тени скользят по гладкой поверхности дороги, залазят вовнутрь, там, где ночуют зачехленные крылатики, дожидаясь нового дня. Из мастерских доносится шум. Не такой громкий, как днем, но более отчетливый и звонкий. Вот где-то слышно, как кто-то заводит двигатели, проверяет системы. Вначале шорох, а потом оглушительный рев. Ночной перелет у самой кромки Потока. А горы все так же молчат. Они – громовержцы-великаны, никогда не открывавшие свои глаза, никогда не выказывавшие свой гнев. Они мирно дремлют вечным сном здесь – на Границе миров, укрытые от чужих помыслов и взглядов тягучими Туманами Изнанки. А ведь она отсюда так близко и так невыносимо далеко.

Набежавший ветерок треплет их волосы, ласкает лица. Он иссушает, и он же лечит. И Лисе чудится, что больше никого нет. Ни его, ни ее. Лишь этот великий поток, что живет где-то глубоко в недрах этой плоской, как линь земли. Там, где города растут вниз, а не вверх, где нет ни солнца, ни звезд, где нет ничего, что было в том мире, где он вырос.

А еще в этот миг он неожиданно понимает, насколько здесь одинок. Его мир. Его жизнь. Были ли они на самом деле или только пригрезились? Может, он все еще так и не выбрался оттуда, а эта ночь лишь очередной занавес зазеркалья и так без конца? Безбрежный океан причудливых иллюзий.

Его глаза широко раскрыты. Лиса все смотрит и смотрит вдаль. Туда, где у самой границы их ангаров и плаца стоят двое. Анарин и Ласточка. Он без труда узнает их, и его сердце так невыносимо стягивается, так жжет от глухой обиды и боли. Зачем обнимая одну, он все время думает о другой? Почему так? Почему все так, а не иначе? Майа. Анарин. Маг так безнадежно запутался, совершенно не понимая, куда дальше ему идти. Он боялся сказать даже себе самому, что…

Устало переводит взгляд на стоящего поодаль подростка. Только сейчас замечает в его руках маленького котенка, ловко устроившегося на руках. Откуда он взялся, маг не знает, да и не хочет в общем-то знать.

– Позаботишься о Ное? – негромко спрашивает парень.

– Не беспокойся, – еле слышно отвечает ему Майа.

– Не спится?

– А, Ласточка, рада тебя видеть.

Алеги, сам не зная почему, подошел к ней. Девушка стояла у самого края. Той незримой черты, что отделяет их ангары от все еще такого далекого плаца. Прожекторы здесь светят не так ярко, создавая мнимую полутень. Но света от них хватает ровно настолько, чтобы осветить дорогу наверх, пока тамошние мощные лампы не подхватят его и не понесут прочь. Тонкая тропа стелется лентой позади путницы. Ночью отчего-то она всегда лучше видна, чем днем. Это всегда так удивляло Ласточку, но никогда ни у кого не спрашивал – почему так вышло.

Сама девушка мягко улыбается путнику, а он, немного опасливо, улыбается ей в ответ.

– Похоже, ты только с задания, – осторожно спрашивает ее Ласточка.

– И ты тоже, – отвечает ему Анарин.

– Нет, – качает он головой. – У меня выходной.

– Надо же, – немного опускает она голову набок, – а я, было, подумала, что…

– А, ты об этом, – задумчиво рассматривает себя алеги. – Просто до меня добрался Сталист…. И, кажется, я упал.

– Вижу, – кивает девушка. – У тебя ссадина вот здесь, – ее пальцы бережно щупают лоб Ласточки, замирает, стараясь не думать о боли. – Я бы тебе настоятельно рекомендовала обратиться в медицинское крыло, – вынесла свой вердикт Анарин, но видя, как на лицо ее друга сразу же легла глубокая тень, поспешно добавила: – Ну, или же воспользоваться аптечкой у Бора.

– Лучше к Бору, – просто сказал он.

– Плохие воспоминания?

Алеги не ответил. Опустил голову и молчал.

– Извини.

– Ничего.

Непривычно холодный порыв, и его взгляд устремлен куда-то за горизонт. Туда, где их маленькое летное крыло обступали черненые остовы каменных твердынь. Вот он их мир: по правую руку – нестройно громоздятся старые ангары, по левую – остропикие горные хребты, а над головами куполом раскинулось бесконечно синее ночное небо. Абсолютно беззвездное, настолько нерушимое в своем мирном спокойствии. Прекрасное цельное полотно из одного-единственного цвета.

– Знаешь, говорят, что все однажды проходит. И хорошее, и плохое. Все. Остаются только воспоминания, но и они порой исчезают. Вот только без них мы – это не мы. Без них мы всего лишь осколки себя… Всего лишь кусочки… Крохотные песчинки…

Девушка замолкает, и Ласточка видит, как она, словно повторяя его движения, опускает голову. И только тонкие ладони путницы плотно сжимаются в кулаки, а сама она начинает вздрагивать.