Катрин Панколь - Звезда в оранжевом комбинезоне

Она больше никогда его не видела.

Он никогда не узнал, что у него есть дочь. Если бы он узнал…

Она вздохнула, понурилась и тут же взяла себя в руки. Нечего тут страдать.

Она не дочь Рэя Валенти.

Забит еще один гвоздь.

Маленькие огоньки замигали на горизонте, и потом на парковке внезапно стало совсем темно. Ночь спустилась тихо и незаметно, перемешав воедино небо и землю. Она вздрогнула от холода. Встала и направилась к грузовику, вышагивая, как важная дама. Но через секунду расслабилась и стряхнула комок грязи, налипший на ботинок.

«У меня есть отец, хотя его и нет больше с нами, но я все равно могу им гордиться.

И это все меняет».

Она открыла дверцу грузовика, вскочила на подножку и заметила мужчину, который сидел в темной кабине. Она отпрянула назад, но через миг узнала Эдмона Куртуа. Он был в сером костюме, белую рубашку расстегнул, а галстук распустил. Он улыбнулся и тихо сказал: «Не бойся».

Стелла пожала плечами и уселась на место водителя.

Повернулась к нему, ожидая, что он заговорит первым.

Ей на сегодня хватило речей.

– Ты оставила открытым стекло…

– Да, я знаю.

– Я искал тебя, вот заметил на парковке твой грузовик. Ну и догадался, естественно, что ты в больнице.

Она положила руки на руль, потянулась и опустилась лбом в гудок на руле.

– Я устала.

Он понял, что она не поможет ему начать разговор. Он заерзал на месте, теребя кончик галстука. Серый костюм был тесноват для его полной, мощной фигуры.

– Мне нужно ехать домой, мсье Куртуа.

Он все не решался начать. Мял галстук в пальцах, вздыхал и наконец как в воду бросился:

– Я только что проезжал мимо гаража Жерсона. Я туда обычно не захожу, но тут у меня бензин кончался и нужно было залить бак. Жерсон занимался с каким-то типом. Я сам занялся заправкой. Ждал, пока наполнится бак, стоял к ним спиной, они меня сразу не узнали. Говорили они о Рэе и о твоей матери. Это было не так уж очевидно, но я сразу понял.

Он выдержал паузу, надеясь, что Стелла задаст какой-нибудь вопрос. Ну или, по крайней мере, выпрямится и посмотрит на него. Но она не двигалась и ждала. Эдмон Куртуа отправил ее в прошлое, а она уже надеялась, что ноги ее там больше не будет. Вонючее то прошлое. Вонючее, калечащее, разрушительное, она неустанно пытается восстановиться, чтобы не чувствовать себя заживо похороненной в нем. Но каждый раз ее затягивают зыбучие пески. Она просит об одном: чтобы жизнь сделала ей подарок, оставила ее в покое еще хотя бы на несколько минут, когда она в таком чудесном, мирном настроении. Позволила еще подумать об отце, вообразить, как он выглядит, нарисовать его мысленный портрет. А потом помечтать о продолжении. Как она, может быть, поедет искать эту свою наполовину сестру. У нее есть только лицо на обложке. Улыбка на небольшой фотографии. Но это уже начало счастья. Нам всем в тот или иной момент жизни предоставляется возможность поймать начало счастья. И все хотят аккуратно, бережно взять его и нести как можно дольше. Вот это и есть самое трудное: нести как можно дольше.

– Жерсон рассказывал тому человеку, что Рэй в ярости. Дюре не разрешил забрать Леони из больницы, а Рэю надоело сидеть дома в роли домработницы и сиделки. И тогда Жерсон сказал тому, другому: «Он увезет ее, я уж не знаю, как у него это получится, но он собирается забрать ее оттуда. Она уже почти два месяца прохлаждается, уже пора лучше себя почувствовать, что за чепуха, так долго в больнице не лежат». Вот что он сказал, Стелла.

«Я больше не могу, – думала она, лежа на руле головой, которая с каждой секундой становилась все тяжелее. – Вы разве не видите, что я больше не могу? И вы хотите, чтобы я с этим справилась в одиночку? Вот вы молчали долгие годы, вот и пришла пора выйти из леса!»

– И тогда тот человек, с которым он разговаривал, сказал: «Ну, надо его поддержать, поможем ее оттуда вытащить. Дождемся ночи и проникнем в больницу. Тихо, как мыши. А ты знаешь номер ее палаты?» Ответа Жерсона я не расслышал – видимо, он наклонился к уху этого человека и шепотом назвал номер палаты.

Стелла выпрямилась, вздохнула и вцепилась в руль, глядя прямо перед собой.

– А я больше ничего слышать не хочу, мсье Куртуа. Я хочу поехать к сыну и лечь спать.

Забыть. Ходить как в вате. Мир мне больше не интересен. В нем все делается не так. Больше не буду одеваться, наполнять кузов грузовика металлоконструкциями, не буду вставать по утрам, будить Тома, не буду разговаривать с людьми, вообще видеться с ними, ходить и переставлять ноги… Надоело сжимать зубы и делать все через силу. И не буду ничего делать, пока мир не встанет на место. Неважно, каким образом, но чтобы в нем появился смысл и путь. Направление, в котором идти, чтобы видеть свет в конце тоннеля. Хотя бы едва заметный огонек.

Она медленно повернула голову к месье Куртуа и внезапно произнесла:

– У меня есть отец, мсье Куртуа. Я только что это узнала. Из уст моей собственной матери. Его зовут Люсьен Плиссонье. А Рэй Валенти – не мой отец.

– Люсьен Плиссонье, – сказал Эдмон Куртуа, по-прежнему терзая галстук.

– Вы его знали? Еще одна вещь, которую вы знали, но мне никогда не говорили? Но когда же это все кончится – все эти секреты, тайны?..

Куртуа не ответил.

– А я все это время, пока вы хранили секреты, терпела и боролась в одиночку. Одна. Совершенно одна. Вы считаете, это правильно?

– Нет. Ты совершенно права.

– Тогда либо вы поясняете мне все словами, которые я могу понять, либо вылезаете из моего грузовика и становитесь на стражу у двери ее комнаты. Первый этаж. Палата № 144.

Он не ответил. Продолжал теребить галстук. Ей захотелось вырвать галстук у него из рук и сказать: «Да взгляните же на меня».

– Я не знаю, какую роль вы играли во всей этой истории, я знаю только, что вы были другом Рэя Валенти и однажды задали ему порядочную трепку. Наверно, вы имели для этого все основания… И теперь ваш черед закончить эту историю.

Эдмон Куртуа, скручивая галстук в трубочку, раздумывал, опустив глаза. Стелла включила зажигание и объявила:

– Думать нужно поскорее. Мне нужно ехать домой.

– Ладно, я все тебе расскажу. А ты уверена, что хочешь это услышать?

Она не знала, нужно ли ей сегодня еще больше откровений. Вздохнула:

– Сегодня, похоже, мой день. Ну, давайте.

– Договорились.

Он оперся руками о сиденье машины, поднял голову. Заговорил тихо, словно на исповеди. Стелла заметила, что у него на левой руке обручальное кольцо. Она подумала, что Соланж, его жена, невольно представляет собой часть той истории, которую Эдмон Куртуа собирается ей рассказать. Она никак не могла понять, почему же он все-таки на ней женился.

– Да, я был другом Рэя Валенти. Его черной душой. И да, я во многом ответствен за то, что происходит. Что было бы с ним, если бы ему не подыграл тот юноша, которым я был тогда и который был очарован его красотой и яркостью? Ой, не знаю…