Раймон Кено - Последние дни

— Откуда мне знать? Вам что, интересно? Одного из них звали Роэль, а другого — Вюльмар. В чем дело? Что-то не так?

— Все в порядке, спасибо.

Фаби посмотрела на него с жалостью.

— А я вас испугала.

— Почему испугали?

— Не прикидывайтесь. Этот «амилькар» вам знаком, только что сами в нем сидели. Я его тут же узнала, и парня тоже — Вюльмар собственной персоной! Как же я развеселилась, когда заметила, что вы за мной идете! И решила: если этот старикан ко мне пристанет, расскажу ему такое, что его точно огорошит. Слушайте, вы, по крайней мере, не его отец?

— Нет, нет, не отец.

— Уф! А то я подумала: вдруг вляпалась! Может, вы его дядя?

— Нет, вовсе нет, он мой секретарь.

— Ваш секретарь? Только не надо мне рассказывать. У него деньги из карманов вываливаются, не будет он работать ради удовольствия. Сюз мне о нем порассказала, он не из тех, кто работает.

— И что же она вам рассказывала?

— Уж не думаете ли вы, что я ее выдам? Я возьму персик в мороженом, обожаю.

Вид у Браббана был не очень-то веселый — несомненно, по причине дергающей боли.

— В самом деле, гоночный автомобиль сразу бросается в глаза, — задумчиво произнес он.

— Сразу бросается, — повторила Фаби.

Она молча съела персик в мороженом. Браббан смотрел прямо перед собой. Она потеребила его за руку.

— Да ладно, не надо так убиваться. Пойдем в кино, развеемся. Он на самом деле ваш секретарь?

— Ну да.

— Чушь. Меня не проведешь. Впрочем, это вообще не мои дела.

— А ваша сестра по-прежнему встречается с упомянутым Роэлем?

— Он ее в результате бросил, сволочь. А ей тут же вздумалось путешествовать, так что она уехала в Аргентину. Путешествовать — красота, правда? И вообще, хватит о моей сестре. Мы идем в кино?

— Прекрасная мысль.

— Тогда пошевеливайтесь, Тентен, иначе мы опоздаем.

Они отправились смотреть «Атлантиду» [84] Фильм Жака Фейдера (1888–1948), снятый в 1921 г. по роману Пьера Бенуа и принесший режиссеру большую известность. . Фаби таращилась на экран, зато Браббан думал совсем о другом. Раньше с ним такого не бывало: он боялся, что его арестуют! Вот что случается, когда хочешь выйти из своего амплуа! И все же, черт побери, он должен был из него выйти, если хотел проворачивать большие дела. А идеи по-прежнему отсутствовали.

После кино он повел малютку пить пиво, поскольку у него в глотке был сухой песок. Малютка была миленькая, живая и презабавная; но он боялся, что она навлечет на его голову неприятности. От этих мыслей он чувствовал себя идиотом. Надо бы посоветоваться с Альфредом; в самом деле, гоночный автомобиль слишком бросается в глаза. Вюльмар был прав. Надо купить машину.

— Полночь, — воскликнула Фаби. — Я ни за что не рискну вернуться к себе.

Теперь Браббан не знал, куда деваться. «Только бы она меня не сглазила», — думал он.

— Как я влипла, — говорила она. — Что мне делать? Что мне делать?

Внезапно он отбросил весь страх, все опасения. Это абсурд — думать, что месье Блезоля могут найти. Месье Блезоль не существовал. Как же его найдут? А завтра он сменит машину. Фаби показалась Браббану провозвестницей нового бытия под знаком честолюбия.

Он повел ее к себе.

Проходя мимо комнаты консьержки, крикнул:

— Месье Браббан.

— Я подозревала, что Тентен — не настоящее ваше имя, — прошептала Фаби.

Браббан продиктовал несколько писем; затем, постукивая по ногтю большого пальца левой руки перламутровым ножом для резки бумаги, все утро промечтал в ожидании Вюльмара, но тот так и не пришел. В полдень Браббан вышел из конторы, зашел выпить вермута у Крюсификса, пообедал у Армана, недалеко от Оперы. Он скучал по Фаби, которая отправилась к родителям за вещами; но ни на минуту не сомневался, что она к нему вернется. Он скрупулезно прочел все объявления в «Птит-Зафиш», попивая кофе. Идей по-прежнему не было. Около двух тридцати он вновь был в конторе и ждал Вюльмара. Продиктовал еще несколько писем.

— Дела идут неплохо, — заметила машинистка.

— Да, у нас все достаточно хорошо, — рассеянно ответил он. — Достаточно хорошо.

— В таком случае, вы могли бы подумать о невыплаченной части моей зарплаты. И о небольшой надбавке. Все мои подруги сейчас получают больше меня, да и жизнь каждый день дорожает.

— Какой же прибавки вы хотите?

— Сто франков в месяц, месье Мартен-Мартен.

— Да, от скромности вы не умрете, мадемуазель. Впрочем, поскольку дела сейчас идут неплохо, я согласен.

— Спасибо, месье. А то, что не выплачено?

— Подумаю, подумаю. А теперь оставьте меня, я поработаю один.

Вошел Вюльмар.

— Я ждал вас с нетерпением, — сказал Браббан.

Машинистка вышла.

— Все устроено, — сообщил Вюльмар. — В понедельник у нас будет крытый автомобиль, 11 л.ш. [85] Т. е. «лошадиных сил». Новенький «Жорж-Ира».

— 11 л.ш. — это немного, — сказал Браббан.

— При 40 л.ш. вы будете так же заметны, как и в гоночном «амилькаре». Какой вы неосторожный, — добавил Вюльмар, рассмеявшись ему в лицо.

Браббан посмотрел на ручку двери прямо перед собой:

— Меня мучает тщеславие.

— Понимаю, — ответил Вюльмар. — Как грандиозная идея?

— Я меня уже есть первые звенья.

Он лгал. Вюльмар понял это и в упор взглянул ему в глаза, наивно надеясь вогнать его в краску.

— Можно узнать какие? — спросил он.

— Нет, еще нет. Понимаете, это всего лишь набросок… Ну да, набросок.

— Понимаю.

Они замолчали.

— Я вам сегодня нужен? — прервал молчание Вюльмар.

— Вообще-то нет. Если только вы не хотите попытаться…

— Нет, нет, я не участвую. Я вам уже сказал, что…

— Ладно, ладно, — крикнул Браббан.

— Кстати, — сказал Вюльмар, — на днях я сдаю экзамены. А через три недели уезжаю на каникулы. Надеюсь, вы тоже дадите мне отпуск и предоставите небольшую свободу действий.

— Естественно. А я тем временем все подготовлю.

Вюльмар поднялся.

— В понедельник покажу вам машину.

Браббан удовлетворенно улыбнулся.

— И уеду на ней на каникулы, — добавил Вюльмар.

Он вышел. Не меньше часа Браббан провел, ничего не делая; он рассеянно вспоминал различные случаи из своего прошлого. Около четырех ему внезапно вздумалось навестить мадам Дютийель.

— Что-то нечасто я вижу тебя в нынешнем году, — произнесла эта дама, участливо глядя на него. — Дела не ладятся?

— Да, — мрачно ответил он.

Он отчасти ломал комедию, все было не так мрачно, как показывал рисунок его бровей.

— Бедный мой Луи, чего тебе не хватает?

— Честолюбия.

— Честолюбия?

— Да, помнишь, что ты мне сказала? Что у меня слишком скромные запросы. С тех пор как ты вбила мне это в голову, у меня все не заладилось.

— Меня это очень расстраивает, Луи. Я не желала тебе зла.