Раймон Кено - Последние дни

— Как всегда, одни говорят «да», другие — «нет», — заметил Толю.

— Не вижу противоречия, — заметил Тюкден.

— А потом? — спросил Толю. — Что они обещают потом? Одни — одно, другие — другое, так ведь?

— Примерно, — сказал Роэль.

— Знаю, знаю. А мне все равно. Будущая жизнь, исчезновение, метемпсихоз [113] Переселение душ. и вся прочая ерунда мне безразличны. Но есть одна вещь, которая мне не безразлична. Тс-с! Только молчите! Есть одна вещь, которая имеет для меня значение, тс-с! Это сомнения и тревоги, которые я ношу в себе.

— У вас их так много, месье Толю?

— Моя жизнь была жульничеством, и вам это хорошо известно, так же хорошо, как и мне! Вам хорошо известно, что я преподавал то, чего не знал, я осмеливался преподавать вам то, с чем не был знаком.

— Что именно, историю?

— Историю, например; знал ли я, скажем, Карла Великого? А у Цезаря бывал? А Наполеон, он вообще существовал [114] Со 2-й половины XIX в. до 1909 г. во Франции неоднократно переиздавался буклет под названием «Наполеона-то, оказывается, не было» (Comme quoi Napoléon n’a jamais existé) , где высказывалась версия о том, что император не существовал. ? Какая глупость говорить о том, чего не знаешь. А география! Довершение зла! Бывал ли я в Китае, в Австралии, в Японии? Все, что я вам преподавал, — ложь, сплошная ложь.

— Вы же знаете, месье Толю, что преподавателю географии не обязательно быть путешественником.

— Справедливо. Но я все же мог бы хоть немного попутешествовать.

— Вы никогда не уезжали из Франции, месье Толю?

— Нет, никогда. Впрочем, один раз я был в Лондоне.

— Вот видите, вы все-таки путешествовали.

— Да. Но это было уже позже, много позже. Это не в счет. И что это было за путешествие, мои юные друзья! Я приехал, только чтобы увидеть, как он умирает. А знаете, как он умер? Смеясь. Он смеялся надо мной! Умер, смеясь. Если бы у меня в голове не бродили все эти мысли, я бы тоже умер, смеясь. Что делает со мной жизнь? Что я делаю в жизни? А? Можете мне сказать? Я, конечно, способен умереть, смеясь. Только вот… только не хочу умереть, унося с собой мои угрызения.

— Да ладно, месье Толю, — сказал Тюкден. — Вы же знаете, что все преподаватели географии в таком же положении! Вы, кстати, были хорошим преподавателем.

— Очень хорошим, — сказал Роэль.

— Вы весьма любезны, молодые люди, но речь не об этом. Я-то знаю, что с моей совестью. А вы — нет, вы этого не знаете. Умереть, смеясь, как просто! Если бы мне удалось не брать ее с собой! Это возможно. Есть одна хитрость. Я узнал ее, когда шел за процессией, хоронившей слепого. Хотите, скажу?

— Было бы очень интересно.

— Только тс-с, ладно? Освобождаешься от призрака. И после этого никаких тревог. Призрак может мучить других, но у тебя никаких тревог. Напрочь избавляешься!

— А что делать, чтобы освободиться от призрака?

— Это очень просто, — ответил Толю с удовлетворенным видом.

— Что вы предпочитаете, месье Толю? Быть бессмертным или освободиться от призрака?

— Вопрос возникает, поскольку вам известно и то, и другое, — добавил Роэль.

Толю покачал головой.

— Бессмертия не бывает. Однажды можно отвлечься. Ляжешь — и все. Именно так вышло с моим другом Браббаном. Способ надежный, но он так сложен, что в один прекрасный день о нем забываешь, и тут — нате вам. Нет, бессмертия не бывает. Такого еще не встречалось.

— Значит, вы освободитесь от призрака, месье Толю?

— Надеюсь, вас он мучить не будет.

— Было бы нехорошо с вашей стороны, месье Толю.

— А с вашей стороны было бы хорошо прийти на мои похороны.

— Ну конечно, месье Толю, непременно.

— Если я не умру, смеясь, то что я могу этому противопоставить?

Роэль и Тюкден не знали, что можно противопоставить. Толю остановился у края тротуара, изучая носки своих потрескавшихся ботинок.

— Выколоть глаза… — пробормотал он.

И посмотрел на молодых людей.

— Ведь ни к чему выкалывать себе глаза, верно? Это было бы совсем ужасно, да? Я все же не собираюсь выкалывать себе глаза.

— И не надо, — сказал Роэль.

— Прекрасно, прекрасно.

Он забавно тихонечко хихикнул.

И тут старик потешно, боком скакнул.

Мчащийся автомобиль швырнул его о дерево. Карамболь был великолепный. Тело лежало лицом вниз, распластавшись. Со всех сторон бросился народ. Череп лопнул, как перезрелый апельсин. Люди, перегорланиваясь, окружили мертвого и стали поносить шофера. Позже прибыла «скорая».

— Надо будет справиться о дате похорон, — сказал Тюкден.

На следующий день Тереза сообщила, что ее отец, потрясенный трагическими событиями, слег в постель и отказывается вставать. Он думает таким образом увернуться от взмаха крыльев, которые, как ему кажется, над ним нависли.

Встречаться надо было в девять в больнице, куда отвезли совсем маленький трупик бывшего преподавателя.

Верные своему обещанию Тюкден и Роэль отправились туда в урочный час. Их удивило количество людей, готовящихся образовать кортеж. Молодые люди никогда бы не подумали, что столько народу может знать Толю и что столь многие из тех, кто не обращал на него внимания при жизни, поспешат проводить его после смерти. Так, посчитали своим долгом прийти писатели и художники, посещавшие дом Бреннюира; собрались многочисленные коллеги, и даже историк, член Института [115] Объединение пяти французских академий, функционирующее как высшее научное учреждение. , не говоря о кузенах и кузенчиках, в большом количестве приехавших из своей провинции.

— Как жаль, — сказал один, — что он не может воспользоваться семейным склепом.

— Что делать, — отозвался другой, — это громадные расходы. Железнодорожные тарифы слишком высоки.

Роэль, передавая Тюкдену этот разговор, высказал желание выписать им чек, чтобы оплатить перевозку скончавшегося Толю. «Пусть мертвецы сами хоронят своих мертвецов» [116] Евангелие от Матфея 8-22. Слова, сказанные Иисусом одному из своих учеников, у которого скончался отец. Под «мертвыми» подразумеваются родные этого ученика, а также, в широком смысле, все те, чье сердце закрыто для евангельского благовестия. , — посоветовал ему Винсен. Кортеж выстроился и выступил вперед. Тереза шла во главе, став добычей семьи. Семья пожелала, чтобы обряд был религиозным, хотя в свое время Толю был активным защитником всего мирского. Направились к церкви. Священник шмелем загудел на латыни; поскольку ему как следует заплатили и он был добросовестным, то произнес несколько уместных слов, но без особой убежденности. Затем кортеж вновь выстроился и степенно направился к кладбищу. По примеру соседей, Роэль и Тюкден принялись болтать.

— Как ты думаешь, он освободился от призрака? — спросил Роэль.