Вивиан Шока - Я чувствую себя гораздо лучше, чем мои мертвые друзья

«Нет, Жанна, я не вижу злости на ее лице. Это нечто другое. Если бы сидели ближе, вы бы услышали, как Рене добавляет, что сердце, тело и память тесно взаимосвязаны. В конечном счете мы всегда сжигаем любовь, и виной тому наша пресыщенность ею, или ее недостаток, или сожаление, или еще терзающее нас желание… И наши сердца покрываются слоем пепла, который взлетает при воспоминаниях. Рене говорит, что мы очень рано закрываем глаза во время объятий. Мы смотрим на лицо, охватываем его руками, касаемся губами и закрываем глаза. Возможно, потому, что боимся увидеть на нем печать смерти вместо удовольствия? На этом у вас все, Рене».

Они избегают взглядов друг друга. Саша, Габриэль, Станислас, Жанна, Сюзетт, Виктор и Од… Их плечи снова опустились.

«Я тоже устала. Всем приятного аппетита. До свидания, да. До следующей встречи».

Бланш не понимает, почему все развивается настолько быстро. Сначала в грузовике в тот вечер, когда старики дремали после ужина в «Роз», затем эта невероятная акробатика у нее дома, спустя всего несколько дней. А сейчас они находятся в гостиничном номере, в нескольких улицах от дома престарелых, близится вечер, и в его руках она забывает обо всем. Она думает: «Держи меня, да, вот так, мой подбородок в твоей ладони, моя щека, все мое лицо, словно цветок, в твоей широкой руке, и пряди волос, скользящие между твоих пальцев. Теперь твои пальцы пробегают по всему моему обезумевшему телу, ты сжимаешь груди всей пятерней, а я уже представляю, как ты уйдешь…

Ты знаешь, что меня еще никто никогда так не оставлял?»

Бланш переворачивается на живот, утыкается лицом в мягкую подушку, и ее ягодицы тянутся вверх, словно подсолнух к солнцу. Он прижимается к ней, и вот они уже падают в пропасть, цепляясь друг за друга, стиснув зубы, напрягая тела, распахнув сердца. Мужчина тянет ее за светлые волосы, целует в макушку. Они со стоном валятся на кровать, отрываются друг от друга. Два взмокших тела на простынях, твоя рука в его руке. Она видит, что он смотрит в другую сторону. Но, удивительно, ее это совсем не расстраивает.

«Послушайте, хочу вас кое о чем попросить, это потребуется для нашей следующей встречи: я бы хотела, чтобы вы принесли на занятие какой-нибудь предмет, совсем небольшой, из вашей комнаты. Нет, ничего из ряда вон выходящего, какую-нибудь личную, повседневную вещь, с которой у вас связаны приятные воспоминания.

Понимаю, что в комнате площадью тринадцать квадратных метров мало что умещается. Но все же постарайтесь. Подумайте. И потом мне расскажете».

Дверь закрывается за семью шаркающими ногами фигурами и крошечной старушкой, сгорбившейся в инвалидном кресле. На сегодня занятия окончены. Ее подопечные направляются в столовую, расположенную в конце длинного коридора. А она выходит на улицу, дрожа от нетерпения, поскольку сгорает от желания снова увидеть его. Восемь твоих учеников заперты в стенах дома престарелых, а ты просишь их выбрать какой-то предмет из их повседневной жизни. Правда состоит в том, что ты уже забыла о своей просьбе, ты мчишься под полуденным солнцем, твое сердце пылает в груди, твои сандалии никогда еще не были такими легкими, ты сгораешь от нетерпения как можно скорее оказаться в его объятиях.

Под ногами влажная трава, раскидистая ива закрывает ее от солнечных лучей. Ствол под спиной Бланш пружинит, словно ткань шезлонга. Природа повсюду: под ее ступнями, в ее ладони, в ее глазах, на всем лице. Вдалеке идет мужчина, он здесь, его взгляд прикован к ней. Запрокинув голову, Бланш устремляет взгляд к макушке ивы, метрах в восьми у них над головой, смотрит на золотисто-коричневое сплетение ветвей, потом стягивает с себя платье, снимает все остальное. Кора царапает ей спину. Большая раскидистая ива растет неподалеку от Марны, они шли до нее полдня, торопливым шагом, достаточно долго в конечном счете. Ствол крепкий, и ей достаточно приподнять одну ногу, левую, и бедра ее раскрываются. Он тут же оказывается рядом, и ничто не мешает ему гладить ее лицо, он касается ее щеки большим пальцем, и это простое движение воплощает в себе всю нежность мира. У подножия дерева они слушают, как ветер теребит листву.

На большом столе разложены разные предметы, Бланш аккуратно складывает их рядом, в одну линию.

«Так, давайте посмотрим, что тут у нас. Итак, у нас имеются:

– деревянная трость,

– пенал, чернильница и пепельница из хрусталя с гравировкой,

– книга в черно-красной обложке,

– небольшой медальон на золотой цепочке

– и презерватив».

И они утверждали, что у них ничего нет? Результат превзошел ее ожидания. Безделушки, как улики в «Клуэдо» [9]: некоторые, возможно, станут вещественными доказательствами. Дело набирает обороты.

«Кто-нибудь хочет лимонада? Сегодня опять жарко и душно. Августовская влажность, точно подмечено, Габриэль. Ну что, вам не терпится все узнать? Вы правы: я тоже сгораю от любопытства».

Бланш не лукавит. Виктор просит слова первым.

«Ну, что же здесь принадлежит вам, Виктор? Эта трость. Вырезанная из орехового дерева. Какая она гладкая. Потрогайте. Да, Сюзетт, посредством какого-либо предмета вполне можно рассказать о себе. Можете пожимать плечами, мы договорились, что попытаемся это сделать, это мое сегодняшнее задание. Итак, Виктор, куда вы нас поведете?»

В полосатом костюме, какого она на нем еще не видела, Виктор старательно протирает свои очки в черепаховой оправе, дохнув на них несколько раз, надевает их и пытается изобразить улыбку марсельского главы мафиозного клана. Наконец он начинает рассказ. Южное направление, провинциальный Дром [10], середина 1980-х годов.

У Виктора и Анны, его жены, свои привязанности. Начиная с луга, прилегающего к дому с бирюзовыми ставнями, на выезде из Венсобра. Каждое лето в июле Виктор и Анна ставят на лугу свой трейлер и устраивают лагерь. На четыре полных недели. Их временные соседи приносят им фрукты, дыни и даже мороженое, когда становится совсем жарко. Девочка из дома с бирюзовыми ставнями часто бегает вприпрыжку по лугу и машет им рукой. У них это стало традицией. В Венсобре время бежит быстро: пешие прогулки с Анной, разбирающейся в бабочках, рыбалка по вечерам, купание в тихих речных заводях, солнечные ванны на плоских прибрежных камнях… Сплошное наслаждение. Однако неизбежно наступает утро, когда нужно возвращаться домой. В одно такое утро, – Виктор не помнит, в каком именно году, – в воздухе уже чувствуется приближение осени, настолько, что приходится надеть шерстяные трико. Виктор и Анна разговаривают мало, ведь нужно много всего сделать – проверить мотор, колеса, ремни, заполнить холодильник бутылками с водой, убедиться, что все правильно упаковано для обратной дороги. Они молча собираются, когда внезапно на луг прибегает девочка, которой только что исполнилось десять лет. Она с улыбкой на губах и слезами в глазах бросается к Виктору и сует ему в руку красивую трость из орехового дерева.