Яшар Кемаль - Разбойник

— Слушаю, мой эфе.

— Мы должны дать хороший урок этому Саиду-паше.

— Как же это сделать, мой эфе?

— Надо выполнить его желание: встретиться с ним лицом к лицу.

— Что угодно, мой эфе, только не это. Ведь у него солдат что мурашей в муравейнике. Все враз погибнем.

— А если мы не примем его вызова, погибнет наше доброе имя. Конечно, риск большой, девяносто на сто, что нам не удастся уйти, но другого выхода у нас нет.

— Даже если риск не так велик, как ты говоришь, все равно я не хочу ввязываться в это дело.

— Хаджи!

Хаджи опустил голову.

— Возьми себя в руки! — прокричал эфе. — И помни свое место, или…

Нукер никогда еще не видел эфе в таком бешенстве, но все же раздраженно пробурчал:

— Поступай как знаешь. Мало, что ли, у тебя нукеров, кроме меня?

— Что это за разговор, Хаджи?!

Дело угрожало кончиться убийством. Эфе — в бешенстве, Хаджи продолжает артачиться, вот-вот прогремит выстрел. Внезапно Хаджи сел на камень и положил ружье себе на колени.

— Что это за разговор?!

В горах не принято противоречить эфе. А тут ему бросает вызов лучший друг. Чакырджалы бормотал под нос: «Что это за разговор?!» — но вид у него становился все решительнее. С каменным лицом приблизился он к сидящему Хаджи, и тот понял, что, если не уступит, ему грозит немедленная смерть.

— Извини, пожалуйста, — сказал Хаджи, поднимаясь. — Это просто ребячество. Не такая уж и большая армия у этого Кара Саида-паши.

И он положил свое ружье к ногам Чакырджалы. Эфе поднял его и снова вручил нукеру:

— Прости, пожалуйста, и ты. Но ты же знаешь наши разбойничьи обычаи. Даже если это твой родной брат…

Хаджи только усмехнулся.

Бурный нрав у реки Кёшк. Словно безумная мчится она по скалистому ущелью. Стены у него крутые, почти отвесные. Про такие места говорят, что туда ни змее не подползти, ни птице не залететь.

Однажды поутру подошли к этой реке Чакырджалы и его люди. Там, на самом берегу, лицом к реке, стоял дом одного из их друзей. Вода точно взрывалась, набегая на каменные островки. Ее рев и гул оглашали всю окрестность.

Вошли в дом, стали совещаться:

— Кто бы ни донес Саиду-паше, он все равно не поверит.

— Что же делать?

— Надо как-то показать, что мы здесь.

— И послать сразу нескольких человек с донесением.

Вечером они ограбили богача в соседней деревне и послали нескольких гонцов с такой вестью: «Шайка Чакырджалы совершила набег и отступает к реке Кёшк».

На другой день к дому, где они ночевали, подскакал всадник. Лошадь была вся в мыле, сам он задыхался от волнения.

— Я должен видеть эфе! — закричал он. Его ввели в дом.

— Эфе, мой эфе, Саид-паша, — затараторил он, — Саид-паша приближается сюда со всей своей армией. Солдат столько, что земли под ними не видно. Всех, кто им встречается, они бьют до полусмерти!

Чакырджалы с веселой усмешкой кивнул: дескать, все понял. Зато Хаджи Мустафа не на шутку испугался. Ведь на них надвигается целая армия во главе с молодым, энергичным османским пашой, особенно опасным из-за его раненой гордости. А их всего-то жалкая горсточка. Помышлять о сопротивлении — безумство. Единственное спасение — бежать. Сейчас же, немедленно. Если они останутся здесь, в этом доме, их просто изрешетят пулями. Несколько раз Хаджи подходил к эфе, намереваясь воззвать к его здравому смыслу, но тот посмеивался с таким ехидным видом, что Хаджи не осмелился ничего сказать.

Прибежал еще дозорный, последний:

— Аскеры скоро вступят в деревню.

Хаджи беспокойно вышагивал по комнате, по-прежнему не решаясь раскрыть рот. Знал, чем ему это грозит. Если на лице главаря играет этакая вот усмешечка, значит, он задумал что-то неслыханное и готов идти до конца — тут уж ему не перечь!

«Стало быть, пришло время помирать, — сказал себе Хаджи. — Ну что ж, такова, видно, воля судьбы».

К вечеру началась перестрелка. Даже Чакырджалы не ожидал увидеть такое огромное войско. Предполагал, что их будет много, но не столько же! На какой-то миг он пришел в замешательство, но тут же собрался с духом. Разумеется, Хаджи был прав. Но теперь бежать уже поздно. Все кругом оцеплено солдатами. Их столько, что, кажется, игле негде упасть.

Пули сыпались градом, громко молотили по стенам дома. Чакырджалы и его люди отстреливались, не давая аскерам продвинуться ни на шаг. Никогда еще в мире, вероятно, не было схватки с подобным превосходством одной стороны.

Саид-паша был доволен. Наконец-то он держит Чакырджалы в своих руках. Стоит ему стиснуть их — и этому проклятому разбойнику конец. Уверенный в своей победе, он отправил в Измир и Стамбул телеграммы: Чакырджалы окружен, ему не уйти.

Прорвать кольцо было невозможно. Солдаты располагались рядами, так что фактически это было не одно кольцо, а несколько. И Саид-паша строго следил, чтобы нигде не было разрывов. Никаких сомнений не оставалось — король этих гор обречен!

Некрасивое мрачное лицо Хаджи Мустафы все темнело, становясь еще более непривлекательным. При свете керосиновой лампы оно походило на посиневшее лицо покойника. Но, как и все, он продолжал непрерывно стрелять. Они вели такой интенсивный огонь, что казалось, будто в доме засел целый батальон.

Саид-паша знал, что больше одного дня разбойникам не продержаться. Знал это и Чакырджалы. А там им останется только сдаться либо покончить с собой. Саид-паша с волнением ожидал приближения развязки. Хаджи Мустафа все еще надеялся, что их предводитель найдет какой-нибудь спасительный выход. В критические минуты Чакырджалы обычно не говорил ни слова. Но сейчас он посмеивался, шутил. Похоже было, что он уже смирился со смертью. Даже играл с ней.

Было уже за полночь, когда эфе внезапно подошел к Хаджи. От насмешливой улыбки не осталось и следа — лицо серьезное, напряженное, как будто вытесанное из камня.

— Позови хозяина.

Снизу послышался голос:

— Я здесь, мой эфе.

— Найдется ли у тебя десяток мешков?

— Как не найтись, мой эфе.

— Хаджи! Пошли двоих нукеров собирать камни.

— Слушаюсь, мой эфе.

Темное, уже, казалось, отмеченное смертью лицо Хаджи посветлело. Где-то вдалеке забрезжил слабый огонек надежды.

— Эти мешки надо набить камнями вперемешку с тряпьем, — сказал Чакырджалы. — Они должны упасть в воду с таким плеском, как будто это человеческие тела.

Когда работа была закончена, эфе приказал:

— А теперь, прежде чем бросать мешки, откройте огонь в сторону реки. Пусть думают, что это огневое прикрытие.

Саид-паша и его офицеры чрезвычайно удивились.

— Этот человек спятил, — говорили они между собой, — стреляет не в наших солдат, а в воду.

Но когда из окна вылетел мешок, похожий на человеческое тело, они сразу попались на удочку. Внимание всей армии приковалось к реке. В каждый мешок, который вылетел из окна, сыпались сотни пуль. Аскеры подошли ближе к реке. Их боевые порядки смешались.