Антон Гопко - НОВАЯ КВАРТИРА

— Да, детка, нехорошая история, — сказала женщина. — Всегда на рубеже веков многие беды с людьми приключаются. Ну да ты не печалься. Как тебя звать-то?

— Маруся.

— А меня тётя Тася.

Ни одного идиотского вопроса из тех, что почти всегда возникали при знакомстве: почему Маруся, почему не Маша. Кто-то даже спросил однажды, как полное имя. Но попутчица сразу всё восприняла как должное.

— Так ты, Марусенька, не печалься. Твоё горе — это ещё не горе. Вот у меня было горе. Потеряла мужа и семнадцатилетнего сына, и ничего, видишь, жива.

Маруся надеялась, что подробностей не будет — и без того находилась в прескверном настроении. Но не тут-то было. Ей пришлось выслушать жуткую историю об изощрённо жестоком убийстве сына и о смерти мужа от инсульта на другой день после случившегося. Причём в какие бы ужасные подробности женщина не влезала, интонации её голоса не менялись, он оставался всё таким же бесстрастным и ровным, и хоть Маруся была взволнована рассказом и прониклась сочувствием к рассказчице, в глубине души её шевелилась нехорошая мысль: «Ну всё, как минимум на сегодня ночной кошмар мне обеспечен».

Девушка чувствовала себя крайне глупо. Что говорить? Что тут можно сказать? Молчать тоже вроде неудобно.

— Господи, как же вы теперь живёте? — выдала она наконец, причём её саму передёрнуло от фальши.

Женщина восприняла вопрос нормально.

— Как живу? Потихоньку. Работаю. В библиотеке работаю, в детской. Дочка у меня хорошая, во всём мне помогает. Вместе ходим на собрания…

— Так я не поняла, вы знаете, кто это сделал?

— Знаю, как же не знать. Все знают.

— И вы ничего не предпринимаете? — возмутилась Маруся.

— Доказательств-то нет никаких. Да и чего тут предпримешь? Рубеж веков, активизация тёмной энергии. Сколько всяких катаклизмов происходит, а сколько ещё произойдёт. Возьми хотя бы из истории: и сто лет назад, и двести, и триста, и всегда на рубеже веков всякие смуты да бесчинства. Чего уж тут предпринимать? Тяжёлые времена настали, неспокойные, непростые. Но расстраиваться не нужно, Марусенька, — женщина мягко улыбнулась и указала на свою брошюрку, — вот, почитай, что знающие люди пишут. Есть звёздная межпланетная коалиция. Она создала нашу землю, любит её, заботится о ней и не даст нам погибнуть.

Женщина говорила мягко, но в то же время уверенно и вдохновенно — как сказку рассказывала. «Эх, была б со мной Лизка! Вот бы мы потом вместе поржали!» — невольно подумалось Марусе.

С величайшим облегчением она сообщила своей попутчице во время очередной стоянки, что следующая станция её.

— Что, домой хочешь? Конечно, — сказала соседка и тихонько добродушно засмеялась. — Дома-то хорошо, дома-то папа с мамой и накормят, и обогреют. Хорошая ты девочка, Марусенька, у меня дочка такая же, бойкая. Хочу я на прощание тебе подарок сделать.

«О господи! — насторожилась Маруся. — Этого ещё не хватало!»

— Дело в том, Маруся, что я контактёр, — скромно сказала женщина, явно считая, что Маруся должна понимать, о чём она.

— Простите…

— Это значит, что я могу общаться с Космосом. Что, не веришь? Хе-хе. Это во мне открылось, когда мы стали ходить на собрания по парапсихологии. Конечно. Я и с сыном общаюсь, и с мужем общаюсь. А ты как думала? А ещё мне наш магистр открыл доступ к космической энергии, поэтому я теперь могу лечить людей. Вот смотри.

Женщина поднесла свою руку почти вплотную к Марусиной.

— Чувствуешь тепло? Это космическая энергия. Любую боль, плохое самочувствие, усталость как рукой снимает. Я завтра, как только домой приеду, оставлю для тебя послание в Космосе. И если будешь болеть, или же кто тебя сглазит или порчу наведёт, или если просто на душе будет тяжело невмоготу, ты только шепни: «Тётя Тася, помоги», — сразу всё пройдёт, вот увидишь.

Маруся снова посмотрела в окно. Видно было очень плохо, но почему-то стало казаться, что поезд едет недостаточно быстро. Приближение дома властно давало о себе знать и наполняло Марусю радостью помимо её воли, вопреки всему, что с ней произошло.

— Так если там так хорошо, как ты говоришь, на твоей Украине, так что же ты, мать, там не осталась, а? — кипятился мускулистый сосед с боковушки. — Нет, ты мне скажи. Вот отключим им всем нефть и газ и электричество, вот тогда посмотришь, как они завизжат и как обратно запросятся. Скоро уже все они наши будут — и Украина, и Казахстан, и этот, как его, Туркменистан, и все-все. Скоро уже. Ну ты-то, мать, может, и не доживёшь, — добавил он, критически оглядев свою соседку, — но вообще недолго осталось.

Поезд и в самом деле начал сбавлять скорость, и Маруся, пристально вглядевшись в окно, к удивлению своему увидела, что он уже подъезжает к вокзалу. Сдерживая дикое желание кричать от радости, Маруся вскочила и взяла сумку.

— Ну ладно, я приехала, — улыбаясь, сказала она соседке. — Счастливо вам добраться.

— Тебе счастливо, — ответила тётя Тася. — Только ты, деточка, уж больше так ни из-за чего не переживай. Не стоит оно того. И главное, помни: если что — только шепни.

Маруся стремительно двигалась по узкому проходу, всех подряд задевая. Помимо прочих приятных чувств она испытывала лёгкость от окончания беседы с ненормальной попутчицей.

— Вон как студентка побежала, — услышала она на прощанье хриплый голос соседа с боковушки.

В тамбуре она оказалась одна. Здесь было прохладно. Сквозь окошко она видела, что поезд останавливается. В самый последний

момент появился проводник. Как только вагон перестал двигаться и даже, казалось, сдал несколько сантиметров назад, проводник открыл дверь и, выйдя, первым делом стал протирать грязной тряпкой поручни.

Маруся вышла на холодный воздух. Тихий ночной вокзал был слабо освещён. Как во всех маленьких городах это было красивое, тщательно отштукатуренное дореволюционное здание. Народу на платформе было совсем немного.

«Господи, неужели ещё сегодня я была в Москве!» — озираясь, подумала Маруся.

Но что это за высокий худой человек спокойным, но очень внимательным взглядом всматривается в проходящих по платформе? Он немолод, на нём вязаная шапка, он недавно побрился, но всё равно колючий. Уж это ей известно доподлинно, с детства.

— Папка!

— Значит так, мать уже всё приготовила, — говорил Василий своей дочке, — щи сварила, курицу пожарила с картошечкой. Придём — и сразу ужинать.

Наконец-то она поест по-человечески: вкусно, сколько хочется и не самой приготовленного. Эта мысль чрезвычайно грела Марусю, пока она шла бодрым, быстрым шагом рядом с отцом, поводившим плечами от холода.

— А что, мотоцикл так и не починили? — весело спросила она.

— Нет, доченька, — извиняющимся голосом ответил Василий. — К следующему разу обязательно.