Александр Новгородцев - Анимация от Алекса до Я, или Всё включено

В следующий раз, перед комедийным шоу, я перевоплотился в бомжа, с соответствующими картонными письменами на корявом языке, что не хватает на билет до России. Создал чересчур реальный образ, в котором мало кто признал Алекса, так как в шляпу, которую для целостности воплощения положил рядом, накидали приличную сумму денег — где-то на полчаса полёта до дома уже хватало. Этот энтранс мне не удалось отсидеть полностью, так как явилась вызванная по тревожному звонку охрана, которая гонялась за мной вместе с преследующей сворой официантов, желающих разделить вырученное бомжом денежное довольствие. Когда им удалось после десяти минут беготни, под аккомпанемент аплодисментов и взрывов смеха трюкам проныры бомжа со стороны постояльцев, отвлечённых на это время от трапезы, взять меня в кольцо, я снял парик и показал бейдж из-под рванного пиджака. Верблюжьи сыны поплевались, а официанты некоторое время не расходились, решая, рискнуть ли отобрать выручку. Но здравый смысл восторжествовал и они вернулись к работе. С этих пор я взял привычку на каждый энтранс приходить видоизменённым.

Таким образом, был изведён не один тюбик актёрского грима. Особенно удачные образы создавались при помощи ножниц, лент и пальмовых листьев. Расписывая тело и лицо на манер инков и ацтеков, я превращался в ритуального индейца из племени «смайятут», и установленная такса — доллар за возможность сделать фото в моей компании — приходилась по душе и моей проявившейся ниоткуда еврейской составляющей и туристам: как иностранцам, так и нашим.

Ещё один вид, где можно было бы заработать — это дневные пари, но там я предпочитал делать ставки на интерес. Например, мало кто полагал, что бассейн можно проплыть по длине под водой туда и обратно. Первый раз, когда поступило такое предложение «на слабо» я тоже сомневался и вид красных расплывающихся облачков перед глазами, когда до бортика оставалось ещё десяток метров, чуть было не сделал меня проигравшим по вине болтливого Марио. Который, желая выпендриться за чужой счёт перед девушками в беседе с одним молодчиком из Иванова, сказал:

— А вот Алекс сможет. Я сам его тренировал. Эй, Алекс, бай Тарзан, гель бурда.

Свежезаселившиеся девушки, с которыми я ещё не был знаком, но уже мог представить знакомство с одной из них на пляже в ближайшем будущем, испытывающее заинтересованно оценивали мою фигуру, мило перешёптываясь. И я внушил, что 70 метров без подготовки это пустяки.

Я еле дотянул до бортика, и парень, с выраженным нежеланием, отправился на пальму — рекламировать: «Бананчики, кому бананчики. Заползаем, покупаем. Девушкам и пенсионерам скидки», — в течение установленных трёх минут. В следующие разы эта подводная дистанция давалась мне уже легче, а веселые затеи споров не истощались.

Постепенно перевалил за экватор срок моего пребывания в Турции, и можно было подвести предварительные итоги, оценить проделанный путь и приобретённый опыт.

Для меня он выглядел примерно так:

Заинтересованы йогой и прерогативой здорового образа жизни — более 100 человек, из них освоили членораздельное произнесение и перевод «адхомукхашванасана» — 45.

Сделано прыжков с пирса — более 100, из них неудавшиеся — 7,

не завершившиеся падением в море — 1.

Преодолено вплавь 30 км бассейна и 15 морских.

Количество оползанных пальм на территории отеля — все

Утонуло во время аквааэробики — 0 человек, в том числе по моей вине — 0.

Получено синяков от попадания мячом во время водного поло — 4, из них на лице — 2.

Нанесено синяков мячом во время водного поло — 12, из них в лицо — 2.

Выпито отельного пива — 6 литров, прочей безалкогольной жидкости более 100 литров.

Съедено 30 кг винограда и 16 кг черешни.

Проведено конкурсов «скинь Мустафу в бассейн» — 14

Количество мыслительных раздумий — не пристукнуть Боба — 98 минут.

Потери среди аниматоров — 2 человека, возможность оказаться в их числе составляла в первый месяц работы — 97 %, во второй — 38 %.

Количество ночных свиданий — более 100, если честно то более 50, если предельно честно — то 17 минус ввп% индокитая.

Кроме этого, появился ряд тревожных симптомов, пока маячащие на горизонте, но с каждым днём принимающие всё более отчётливую форму. В первых, мне хотелось проливного дождя — так чтобы на полдня и до нитки — но по утрам я наблюдал одну и ту же картину исключительно чистого неба, без намёка на грозовые тучи. Во-вторых, я принялся считать, сколько ещё занятий по аквааэробике мне надо провести. Радовало, что их число с каждым днём уменьшалось, но общее число, более близкое к сотне, чем к полста, угнетало — а это первые признаки усталости от однообразия. В третьих — появилось желание существенно выпить, как в старые студенческие времена, и желательно водки. Ну и в четвёртых — перед сном стали появляться призраки родных российских улиц, с невзрачными, похожими друг на друга, многоэтажками домов, с гудением машин, наползающим с северного моря утренним туманом, особенно привлекательным в сезон белых ночей, когда ночь, как таковая отсутствует. Меня стало понемногу скручивать, заворачивать под одеялом в сторону дома, как магнитную стрелку компаса тянуть на север, и эти приступы ностальгии настораживали, поскольку опыта справляться с ними у меня не было.

На утреннем митинге, собирались, как самые дисциплинированные — русским сообществом.

Остальные, уже позабыли свои обещания пред Натали и вернулись к излюбленному «бэн йоролдум». (я устал — тур.) Олеся, Маша и я, коротали пионерский слёт после завтрака, вспоминали продукты отечественного производства, и, закусив губу, кто-нибудь первый затягивал трогательным, чуть дрожащим голосом:

— А помните, молочко в картонной литровой упаковке. Такое свеженькое, парное, белое-белое..

И дальше тянули хором:

— Ммм… ру-у-усскоеее.

— А коровки то его — наши делают. Наши бурёночки-то, кормилицы..

— Ру-у-уские.

— Эх, бывало, выпьешь молочка нашего, выйдешь на лужок, а там берёзоньки-красавицы..

— Ру-уские.

Заканчивалось перечисление отечественных мыслеформ, распеванием русских народных песен, не брезговали даже Кобзоном, потому что он:

— Ру-у-ууский.

— Что это, йя? Пачему по качену, можно, давай. Пляж, сюда. Минуточку помолчи, йя. Кто шеф? Давай гуси — гуси, пипетс, это что, йя. Бэн Дурачок, губка Боб грязни наски, — откликался идущий по коридору Боб, очевидно прибывающий в приподнятом настроении, перечисляя весь языковой набор славянина, известный ему.

— Вы послушайте, как он говорит..

— По ру-у-уу-ски.

После этого ностальгия немного отпускала. Но я знал, что она ещё вернётся, вместе со вкусом маминых пельмешек и оладушек, вологодского пломбира за 4 рубля и в образе бабулек на лавочке у советского подъезда. С магазинами, где продавцы все как один не проявляют к тебе никакого интереса, не утруждают вопросами, набившими оскомину и мозоль на ушах: «Как дила, зимляк?», — а за товары не надо торговаться по пять минут, поскольку на них есть ценники. С городскими кварталами, где лица жителей будто погружены в бочки раздумий и сундуки напряжения, отражая краски рабочих будней и суровую российскую действительность.