Орхан Кемаль - Мошенник. Муртаза. Семьдесят вторая камера. Рассказы

— Где же она? — удивился комиссионер. — Рядом с тобой никого нет.

Парень не ответил и поворошил тряпки. Из них высунулась голова с темными прядями волос, прилипшими к потным вискам. Голова лежала на скамейке, тело женщины соскользнуло вниз. Два черных тусклых кружка вместо глаз смотрели из провалившихся черных глазниц. Это желтое лицо с торчащими скулами, острым носом, сморщенной кожей вызывало тошноту.

— Что с ней? — тихо спросил комиссионер.

— Чахотка, — сказал парень. — Позавчера возил ее делать снимок. И сегодня вот в город везу, только напрасно, надежды у меня нету. Лекарство прописали, да разве его достанешь? В диспансере есть, сказали. Пошли мы туда, а им прошение, справки подавай… Болтуны.

Он прикрыл женщину тряпками.

— Муж ее в прошлом году приказал долго жить, как раз в это время… Кроме аллаха, никого у них нету. Если и я отступлюсь…

— Ей уже не поправиться, — сказал комиссионер. — Посмотри на нее…

Он нагнулся и что-то зашептал парню на ухо. Тот пожал плечами:

— Мне-то все равно, эфенди… Что она сама скажет, что мать ее… Если согласятся…

Комиссионер положил девочке руку на плечо:

— Послушай, как тебя зовут?

— Сельви…

— Скажи-ка, Сельви, хочешь стать моей дочкой? Видишь, мать сегодня здесь, а завтра ее не будет. Дай аллах ей здоровья, конечно. А я тебе красивые платья сошью, заколку в волосы куплю. Лучше ведь, чем остаться одной. Пропадешь!

Девочка слушала, улыбаясь маленьким ртом, и вдруг опять стала серьезной.

— Скажи ей, — обратился комиссионер к парню, — скажи ты ей, пусть возьмется за ум… Смотри, мать ее сегодня здесь, а завтра того… Пойдет девочка по рукам, на дурной путь повернет. У меня приятели — большие, уважаемые люди. Кто судья, кто доктор, кто инженер… Я ее пристрою на хорошее место, будет себе жить да поживать, станет госпожой…

— Ей-богу, эфенди, по мне, как она захочет… Мать ее помрет, конечно, не сегодня, так завтра. Пошла бы с тобой, стала деньги зарабатывать… Так, что ли, Сельви? Пойдешь вместе с эфенди?

Девочка не ответила, опустила голову на грудь, насупилась.

Комиссионер принялся за дело всерьез:

— Спроси ее мать, спроси!

— Эй, Шерифе, слыхала ты, что эфенди говорил? Говорит, если мне отдадите Сельви, сделаю доброе дело, на хорошее место устрою ее. Что скажешь? Тебе все равно помирать не сегодня-завтра.

В куче тряпья что-то дрогнуло, зашевелилось. Снова показалась голова. Погребенные в глазницах черные глаза долго смотрели на Сельви, и две крупные слезы скатились по лицу, похожему на сморщенную клеенку.

— Что скажешь? — снова повторил парень. — Будет твое согласие или нет?

Он наклонился к ней, потом выпрямился.

— Что она говорит? — спросил комиссионер.

— Что она может сказать, бедняга? Отдай, говорит…

Надрываясь из последних сил, грузовик проехал по улицам города и остановился у стоянки такси. Все мы были в пыли и страшно устали. Парень на руках спустил с грузовика худенькую, как ребенок, мать Сельви. Девочка стояла рядом с ним. Довольный комиссионер подошел к ней, взял ее за руку, потом протянул парню десять лир. Едва парень взял деньги, как Сельви вырвалась и подбежала к матери. Круглая физиономия комиссионера вытянулась. Он подошел к девочке, тогда она перебежала на другую сторону. Парень растерялся.

Он мял в руке десять лир и смотрел то на комиссионера, то на девочку. Наконец комиссионер снова поймал Сельви за руку и со злобой тряхнул ее:

— После того, как мать тебя отдала! Ишь ты!

Девочка снова вырвала руку.

— Не пойду! — крикнула она. — Не пойду, не пойду!

— Почему?

— Не пойду!

— Я тебе новое платье куплю, заколку в волосы… Будешь жить хорошо, станешь госпожой…

Девочка не отвечала.

Комиссионер обернулся к парню:

— Спроси-ка ее, почему она не хочет идти?

Парень сказал ей два-три слова. Девочка что-то ему ответила.

— Возьми, — сказал парень, — возьми-ка ты, ага, свои деньги. Не пойду, говорит. Зарабатывать сама буду, так решила.

— Почему? Ведь мать ее помрет не сегодня-завтра.

— Что верно, то верно, но так уж она решила.

— Почему она не хочет?

— Дело известное, эфенди, сердце не камень… Если я уйду, говорит, кто матери воду подаст, кто за ней убирать будет, черви на ней заведутся…

Комиссионер с ненавистью посмотрел на девочку. Потом забрал у парня десять лир, положил в карман:

— Ишь дрянь. Разве они могут оценить доброе дело!

Когда неуклюжий комиссионер, держа в руках толстый портфель, отошел прочь, один из крестьян сказал:

— Конечно, как не понять твое доброе дело!.. За десять лир оторви телку от матери, продай господам, чтобы они вволю попользовались! Молодец, дочка Сельви!

Красные камни в сережках Сельви, казалось, смеялись в лучах яркого солнца.

Шестилетний Алтан влетел в дом:

— Мама! Отец пошел покупать рыбу! — Он захлопал в ладоши. — Э-э-эй! Будем кушать рыбу, будем кушать рыбу, ура!

Они жили в крохотном домике на окраине. Алтан мигом одолел четыре ступени крыльца. Его старшая сестра, лежа на матраце, по слогам читала газеты, которыми был оклеен потолок.

— Сестра, — крикнул Алтан, — отец пошел покупать рыбу!

— Правда? — спросила она, радостно глянув на Алтана.

— Ей-богу… Сказал, пойду куплю рыбу. Молодец папа! Я очень люблю рыбу! А ты?

— Я тоже…

— А я больше люблю рыбу, чем ты!

— Нет, я больше!

— Нет, я.

— Говорят тебе, я больше люблю, чем ты!

— А вот я больше!

— Не зли человека, девчонка!

Плача, он подошел к матери.

— Мам, а мам, скажи ты этой рыжей свинье!

— Что там у вас опять? В чем дело?

— Я говорю: я больше, чем ты, люблю рыбу, а она говорит: нет, я. Дразнит меня!

Мать не отвечает, продолжает заниматься своим делом. Алтан выбегает на улицу. Семилетняя соседская девочка, черноглазая, чернобровая Фикрие, сама с собой играет в классы.

— Сегодня мы будем кушать рыбу! — говорит Алтан.

— Может быть, мой папа и нам купит рыбу, — отвечает она.

— Ну да, — говорит Алтан. — Как же, купит! Жди! У тебя отец совсем без понятия!

— Это твой отец без понятия!

— Вот еще, без понятия! Мой отец даже шоколад покупает. Мой отец — в финансах чиновник. У него даже газета есть. А у твоего отца разве есть?

— Пусть твой отец — чиновник. А мой в торговой палате — почта! Мой отец каждую неделю меня в кино водит. А по праздникам на качелях и каруселях катает!

— Катает, подумаешь! Мой отец меня даже на Джейхан [92] Джейхан — река в городе Адане. водил…

— А мой отец даже на такси возил.

— А мой отец…

Алтана зовет мать. Оставив Фикрие, он бежит домой.

— Что, мама?

— Набери воды у источника, да смотри не разбей кувшин!