Александра Маринина - Ад

Андрей устроился напротив нее, поднес чашку к губам, сделал глоток и недовольно поморщился.

— В первый раз было лучше, а сейчас плохо заварили.

— Не капризничайте, сударь, вы в поезде, а у не себя во дворце, — заметила Тамара.

— Томка, ты принципиально не хочешь выходить замуж или не хочешь конкретно за меня?

Вопрос ее насмешил. Значит, Андрей не отказался от своей безумной и непонятно откуда взявшейся идеи.

— Андрюша, даю тебе честное слово: если бы я собиралась замуж, то о лучшем муже, чем ты, и не помышляла бы. Ты умный, порядочный, добрый, ответственный, такие, как ты, большая редкость. Но я была женой Гриши и останусь ею до самой смерти. Я не вдова, пойми это, я не свободна.

Он кивнул.

— Это аргумент, который я могу принять. Значит, дело не во мне?

— Конечно, нет. Дело во мне. Но я все равно не понимаю, как тебе такое могло в голову прийти. И ведь ни с того ни с сего!

— А вот тут ты не права, — он улыбнулся и с хрустом разгрыз кусочек сахара. — Все началось еще в детстве.

— Не выдумывай! — фыркнула Тамара. — В детстве ты был влюблен в Аэллу, это было видно невооруженным глазом.

— Это правда, — рассмеялся Бегорский, — был грех. Вернее, глупость. А вот Родьку я все время шпынял за то, что он дружит с Любкой, а не с тобой. В тебе была видна неординарность, непохожесть на других, самостоятельность мышления, и мне это очень нравилось. Уже лет в восемнадцать я был уверен, что Родьке нужна именно такая девчонка, как ты, которая будет говорить ему «нет» и тем самым лечить от слабости и мягкотелости. А Любаша при всем своем уме смотрела ему в рот и во всем потакала, и рядом с ней он еще больше размягчался. Поэтому я считал, что Родьке надо обратить внимание на тебя, а не на твою сестру.

Тамара улыбнулась, потом не выдержала и тоже рассмеялась.

— Ну надо же! А я все время твердила Любане, чтобы она обратила внимание на тебя, потому что ты умный и рядом с тобой она сможет развиваться, а рядом с Родиком затухнет. Как мы с тобой оба ошибались! Они прекрасно живут уже сорок три года.

— Ну, насчет того, как прекрасно они живут, я бы поспорил, если вспомнить историю с Лизой и ее детьми, — возразил Андрей. — Но я не о том. Помнишь, как я приехал к ним на свадьбу, и мы с тобой потом ходили на выставку, и после армии тоже встречались?

— Конечно, я помню. Но в наших отношениях не было ни капли романтики, мы даже не целовались. Я тебе совершенно не нравилась.

— Как женщина, — подхватил Андрей. — Но как человек ты мне очень нравилась, мне с тобой всегда было интересно. А в прошлом году, когда мы собрались у Романовых и я стал рассказывать тебе про свой план с центром обучения пенсионеров, ты меня так слушала, так сопереживала и высказывала такие суждения, что я обомлел: как же я раньше тебя не разглядел? Зачем я женился на всех моих женах, когда есть такая женщина, как ты?

— Наверное, ты женился на них потому, что я уже была замужем за Гришей, — пошутила Тамара.

— Нет, просто я был дураком.

— А теперь ты, стало быть, умный? — поддела она его.

— Ну, во всяком случае, умнее, чем был. В общем, год назад я начал всерьез подумывать о тебе. Но именно подумывать, не стану врать, что я думал о тебе дни и ночи напролет. А вот когда ты заявила мне, что никуда со мной не поедешь, а если и поедешь, то не сразу и не на машине, я страшно удивился, что ты отказалась. И понял, что мне как раз и нужна женщина, которая может сказать мне «нет».

— Чтобы жизнь не казалась пресной?

— Чтобы я мог развиваться рядом с ней, — очень серьезно ответил Бегорский. — Для меня очень важно движение вперед, развитие, а для развития нужно сопротивление. Согласие — это путь в болото, в никуда. Твое «нет» открыло мне глаза. К сожалению, я понял это только в шестьдесят три года. Если бы я понял эту истину раньше, я бы женился на тебе еще в далекой молодости. Скажи честно, Томка, если бы я тогда, после армии, позвал тебя замуж, ты бы пошла?

— Ни секунды бы не колебалась, — призналась она. — Ты мне нравился.

— Значит, я козел?

— Выходит, что так, — Тамара снова рассмеялась. — А знаешь, Андрюша, я сейчас поймала себя на том, что ни с кем я так много и охотно не смеюсь, как с тобой.

— Даже с Любкой?

— Ну, с Любаней у нас разговоры в основном грустные, серьезные, там уж не до смеха.

— А со мной, значит, несерьезные?

— Ну почему же, насчет того, что ты козел, все очень серьезно.

И опять расхохоталась, звонко и весело. Следом за ней рассмеялся и Бегорский.

— Ладно, Тамара Николаевна, — он отодвинул пустую чашку на середину столика, подальше от края, — пойду я спать. Завершим нашу дискуссию на оптимистической ноте. Обещай мне, что подумаешь над моими словами.

— Нет, — с улыбкой ответила Тамара, — не буду обещать.

— И думать не будешь?

— Нет, не буду.

— Ну, тогда спи, отдыхай. Имей в виду, прибываем в семь пятнадцать, в половине седьмого подъем. Тебя будить?

— Не надо, я на телефоне выставлю будильник.

— Не проспишь? А то не успеешь ни умыться, ни чаю выпить.

— Нет, не просплю, — ответила Тамара делано противным голосом и показала Андрею язык. — И не смей мной руководить. Надо быть полной дурой, чтобы выйти замуж за такого зануду, как ты. И как тебя твои жены терпели?

— С трудом, — улыбнулся Бегорский. — Спокойной ночи.

Он ушел в свое купе. Тамара сходила умыться и стала укладываться. Сняла яркую майку и остановилась, разглядывая себя в зеркале. Ей шестьдесят три. И все они — как на ладони. Она, Тамара Виноградова, далеко не Аэлла, которая выглядит не больше чем на полтинник. Замуж! Смешно…

Люба сидела на скамейке перед зданием клиники и пыталась собраться с мыслями. Машина с водителем стояла неподалеку, за углом, на парковке, но Люба никак не могла решить, куда ей ехать. Домой не хотелось. Тамара на работе. Она не только не могла принять такое простое решение, она не могла заставить себя подняться с этой жесткой холодной скамейки.

Осенью 2007 года они с Родиславом переехали в загородный дом. Денис переехал вместе с ними, решение вопроса о жилье для него временно откладывалось. Разумеется, основные заботы и хлопоты переезда легли на Любу, она чувствовала себя ослабевшей и измученной двумя годами, которые ей пришлось угробить на этот ненавистный дом, у нее иногда кружилась голова, все чаще стал пропадать аппетит. «Ничего, — утешала она себя, — скоро все закончится, мы переедем, Родик успокоится, будет доволен, а я смогу отдохнуть. Возьму отпуск и буду целый месяц сидеть дома. Можно будет ездить только за продуктами. От одного вида машины, от одного только воспоминания о бесконечном стоянии в пробках меня мутит».

Родиславу не терпелось позвать гостей в новый дом и устроить настоящий прием, но Любе удалось уговорить его ограничиться встречей Нового года в компании друзей. Ей нездоровилось, подташнивало и просто не было сил.