Александра Маринина - Ад

— А как Родислав?

— Плохо. Что тут еще скажешь? Он только перед смертью Любы спохватился и понял, как на самом деле к ней относится. Сначала испугался, что теряет ее, а потом опомнился, и до него дошло, что он на самом деле без нее жить не может. И никогда не мог, иначе давно бы уже ушел. Знаешь, у людей это часто бывает, я бы даже сказал — сплошь и рядом: только страх утраты открывает глаза на истинные чувства. К сожалению, иногда такие открытия делаются слишком поздно.

Об этом Камень уже знал от Ворона, но промолчал, чтобы еще больше не рассердить Змея. Он чувствовал себя ужасно виноватым за то, что натворил.

— А Аэлла с Кириллом как? Поженились? — робко спросил он.

— Представь себе, да, — усмехнулся Змей. — Тихо так, скромно, никаких пышных торжеств. Родислава позвали, Бегорского, Тамару, еще кое-кого, в общей сложности человек пятнадцать получилось. Живут себе и вполне довольны друг другом. Аэлла оперирует в своей клинике и деньги гребет лопатой, Кирилл снимается понемножку.

— А Родислав больше не женился?

— Вот тут ничего не могу тебе сказать. Я посмотрел только девятый год, через год после смерти Любы. Через год он еще был один. Но если вспомнить его сексуальную проблему, то крайне маловероятно, что он женится. У него даже любовницы быть не может. Так и прокукует один до самого конца, наверное.

— А Тамара? Она же Любе обещала, что не бросит Родислава. Неужели бросила?

— Как тебе сказать… Год она рядом с ним продержалась, поддерживала, занималась хозяйством, подыскивала ему домработницу, памятник Любе на могилу делала. А потом…

— Что — потом? — нетерпеливо произнес Камень. — Ну, говори же, не тяни.

— Ладно. История у нас получилась грустная, даже трагическая, и чтобы подсластить тебе пилюлю, я расскажу, что было через год. Поправлю тебе настроение.

Ранним августовским утром поезд подходил к вокзалу города Томилина. Тамара, как и два года назад, поставила будильник на телефоне на половину седьмого и к семи пятнадцати сидела в своем купе одетая, причесанная и с макияжем. Она продала квартиру в Нижнем Новгороде и машину, у нее еще оставались средства, полученные от продажи салона, так что на обустройство новой жизни в усадьбе Вяземских ей вполне хватит, еще и останется. Родислава она передала в надежные руки помощницы по хозяйству, которую долго искала и тщательно выбирала. Любы больше нет, так что в Москве ее ничего не держит. Московскую квартиру Тамара продавать не стала, пусть стоит, мало ли как сложится жизнь. А вдруг ей захочется вернуться?

Поезд начал притормаживать, и Тамара вышла в коридор и встала у окна.

Андрея Бегорского она увидела сразу, тот быстро шел по платформе вдоль состава, невысокий, худощавый, седой, в элегантном, хорошо сидящем костюме, с огромным букетом в руках. Заметив в окне Тамару, он кивнул и зашел в вагон.

— С приездом, — он протянул ей букет. — Ты ведь любишь герберы?

— Да, — кивнула она, — спасибо, что ты помнишь.

— Твой багаж в купе?

— Да. Чемодан очень тяжелый, я не стала сама его таскать. В Москве меня Родик проводил, он его и закинул на багажную полку.

Андрей легко снял тяжеленный чемодан, и Тамара, с улыбкой глядя на него, подумала, что в свои шестьдесят пять лет Бегорский находится в отличной форме.

Они вышли из вагона, и тут же к ним подскочил симпатичный молодой мужчина.

— Андрей Сергеевич, давайте чемодан, я донесу.

— Знакомьтесь, — сказал Андрей. — Это Саня, мой зять и одновременно работник широкого профиля, в том числе и водитель. А это Тамара Николаевна, она будет у нас работать.

— Добро пожаловать, Тамара Николаевна, — широко улыбнулся Саня. — Прошу в машину.

— Ну что, Томка, едем прямо в усадьбу? — спросил Бегорский, когда они сели в машину. — Или ты хочешь сначала в гостиницу?

— Нет, какая гостиница, давай сразу в усадьбу, — ответила Тамара.

— Ах ты, черт возьми! — воскликнул Андрей. — Прокололся все-таки, болван.

— Кто болван? Ты?

— Конечно, я. Ты с момента приезда два раза сказала мне «да». Не заметила?

— Нет, — удивилась Тамара. — Неужели сказала?

— Сказала. Я специально считал. И я загадал: если ты мне в третий раз скажешь «да», значит, мои шансы достаточно высоки. И надо же мне было так поставить вопрос, что у тебя появилась возможность сказать мне «нет»! Да еще два раза.

— Ну прости, — засмеялась она. — Я не думала, что у тебя все так серьезно с учетом и контролем. Если бы ты меня предупредил, я была бы аккуратнее.

— Ну конечно! Если бы я тебя предупредил, ты бы ни одного «да» не произнесла, знаю я тебя.

— Уверен? — Тамара лукаво прищурилась.

— В чем?

— В том, что знаешь меня.

— Уверен. Знаю тебя как облупленную.

— Ну, коль так, тогда тебе не нужны мои «да», а мои «нет» не должны тебя пугать.

Андрей повернулся и внимательно посмотрел на нее.

— Ты что, серьезно?

— Абсолютно.

— Не врешь?

— Я же приехала, Андрюша. Я приехала.

Тамара рассеянно смотрела на улицы и дома, на вывески и витрины, на идущих и стоящих людей. Как это все непохоже на Москву. И как ее новая жизнь будет непохожа на прежнюю. Рискованно это — так круто менять жизнь в шестьдесят пять лет. Но еще более рискованно ничего не менять и закисать в болоте привычного и постылого.

Бегорский взял ее руку и поднес к губам.

— Ты приехала, — произнес он негромко. — Спасибо тебе.

Ветер осторожно, стараясь не задеть верхушки сосен, заглянул сверху на небольшую поляну, где лежал Камень. Змей, обвившись вокруг Камня, что-то тихонько рассказывал, приподняв овальную голову и приблизив ее прямо к уху старого друга, а Камень тихо улыбался, чуть опустив веки. Хорошая картина, мирная, от нее на сердце у Ветра стало тепло и как будто бархатно. Он на цыпочках отступил и полетел искать Ворона.

Ворон играл в догонялки с белочкиными детками, пока сама белочка хлопотала по хозяйству и готовила обед.

— Алё, птица, — дунул Ветер, стараясь быть аккуратным, чтобы не простудить малышей. — Остановись на секунду, давай попрощаемся.

Ворон позволил бело-рыжему бельчонку «запятнать» себя и взлетел повыше, к самой верхушке дерева.

— Здорово, — сказал он, отдуваясь. — Куда намылился на этот раз?

— В Исландию. Давно я там не был, пора местных ребят навестить. Как вернусь — загляну к вам на огонек.

— Ты с Камнем-то простился? — спросил Ворон.

— Я хотел. Подлетел, а он спит, — соврал Ветер, — не стал уж я его будить, пусть отдыхает. Ты ему передай от меня привет.

— Передам, — Ворон кивнул иссиня-черной головой. — Ну, бывай, старина.

— И тебе не хворать.

О тайных свиданиях Камня и Змея Ветер знал уже очень давно. Ему и в голову не приходило сказать об этом Ворону — зачем старого приятеля расстраивать? Все считают Ветра легкомысленным болтунишкой и вообще существом ненадежным и поверхностным, ну да это их личная головная боль, пусть считают как хотят. А у него, у Ветра, есть собственные представления об устройстве жизни: каждый имеет право на свою тайну, свой выбор и свой путь. И судить никому не дано.