Ольга Кай - Загадать желание

Арис придержал ее за плечо.

– Спасибо, – сказал он. Помедлил и спросил: – Как твое имя?

– А я уже и не помню, – она улыбнулась. На ее руках и груди проступали темные пятна, словно ожоги. – Я в озере одна осталась… Жаль, теперь оно совсем пропадет.

– А если мы тебе поможем? – предложил Леон, все еще не убирая меч.

– Не сможете, – ответила русалка, запрокинула голову, глядя на звезды.

– И я уже не смогу. Мне времени только до рассвета осталось. Погибнет озеро.

Мы молча смотрели на огонь. Русалка постояла немного и присела рядом. Словно завороженная, она наблюдала, как растворяется сгусток черноты, прорастая рыжими лепестками пламени.

– Он страшный, – сказала вдруг. – И красивый. Словно цветок. Хищный. Жестокий. Но после него чисто… Хорошо, что вы меня позвали. Лучше уж так, чем ждать и ждать…

– Позвали? – воевода посмотрел на русалку, на сына. Леон ответил недоуменным взглядом.

Русалка обернулась к нам с подругой.

– Она позвала, – бледная ручка указала на Алину. – Просила о помощи. Вот я и пришла.

И снова тишина, лишь костер потрескивает. Русалка сидит, обняв руками колени, иногда покачивается взад-вперед, словно околдованная.

– Идите, – говорит, не отрывая взгляда от огня. – Идите. Только… его оставьте. Не гасите. Я пригляжу. А может, не стану ждать рассвета…

Леон пытается возразить, натыкается на взгляд Ариса и, пряча в ножны меч, подхватывает с земли сумку. Забросив на спину рюкзаки, мы идем вдоль берега. В мокрой одежде неприятно, неудобно, но русалка сказала уходить, а значит, отдых будет позже, много позже.

Лес уже не кажется таким непроглядно темным. На опушке я, не выдержав, оборачиваюсь.

Костер горит ровно, изредка подбрасывая в воздух яркие искры. Маленькая тонкая фигурка сидит близко-близко, едва не обжигаясь, и, покачиваясь взад-вперед, все так же зачарованно смотрит на огонь.

Ночь редела, темнота сменилась серой полутенью.

Мы остановились только раз. Торопливо переоделись и, свернув грязную одежду, запаковав ее в сумки, быстро пошли дальше, не сбавляя шаг, чтобы не замерзнуть. Погони не опасались, но русалка сказала – уходить, и мы шли, шли… Воевода тяжело дышал на ходу, видно, тело еще не окрепло после колдовского сна. Алинка то и дело спотыкалась, повисая на руке Леона. Горыныч держался позади и не подавал виду, что устал, хотя ловушка наверняка забрала немало сил, да ведь и после мужчинам не отдыхать пришлось, а драться.

Ноги заплетались. Я чувствовала, что если упаду, перецепившись через какой-то сучок, подняться уже не смогу. И… не захочу. Прилечь бы, отдохнуть, закрыть глаза хоть на несколько минут, не заметив, как минуты превратятся в часы! Но Алина еще держится, молча идет впереди. И мне тоже не к лицу сдаваться… первой.

Перед рассветом дорогу преградила речка – широкая, быстрая. Дальний берег едва проступал смутными очертаниями во влажном тумане. Искать переправы не стали – решили попросить о помощи хозяина реки.

Водяной так и не показался, но просьбу услышал: неведомо откуда взявшаяся лодочка вынырнула из марева и причалила к берегу. На ней и переправились по очереди. Место показалось уютным, очень подходящим для долгожданного отдыха, и мы с Алиной, едва расстелив свои коврики, попадали на землю.

– На отдых два часа, – долетел до нас голос Ариса. Видно, мужчины поняли, что пойти дальше мы просто не сможем.

Туман таял, оседая росой на высокой траве. Пустая лодочка выплыла на середину реки и, черпнув бортом воду, быстро исчезла под темной, гладкой поверхностью, в которой отражался еще не проснувшийся лес. Где-то в зарослях шелестел выставленный Арисом караул, сам Горыныч примостился неподалеку, подложил руки под голову и закрыл глаза. Воевода спать не собирался – сел, прислонясь спиной к стволу старой липы. Леон опустился напротив: им с отцом о многом нужно поговорить.

– Женя!..

Тихий голос подруги вывел меня из обволакивающей дремоты. Пришлось снова открыть глаза.

– Жень, как ты думаешь, она… умерла?

– Русалка? – переспросила я. – Не знаю. Может быть.

Бледная фигурка сидит у огня, слегка покачиваясь…

Нет. Сейчас лучше не думать, не вспоминать.

– Господи, – прошептала Алинка. – А ведь если б не мы…

– Помнишь, она говорила, что ей осталось времени до рассвета? Может, это на самом деле не из-за нас? – русалку было жаль, и я пыталась хоть как-то успокоить совесть. – Да, Алина, а как у тебя получилось ее позвать?

– Не знаю, – подруга смутилась. – Понимаешь, я на самом деле очень испугалась и… молилась. Просила Бога, чтобы он нам помог.

– А услышала русалка.

Алина, конечно, была не согласна – она считала, что ее молитву услышал кто-кто другой и отправил последнюю обитательницу лесного озера нам на помощь. Но подруга промолчала и очень скоро заснула. А я долго еще лежала, прислушиваясь к негромкому разговору: сын воеводы рассказывал отцу, как погибла Раслава.

Разбудило меня солнце. Алина с Леоном еще не проснулись. Лежали друг от друга на приличном расстоянии, наверное, постеснялись воеводы. Сам Алексей Леопольдович дремал, сидя под липой. Горыныч тоже будто спал. Пышный вьюн, покачивая нежными граммофончиками цветов, охватил стебельком его левое запястье, обкрутился браслетом и теперь медленно, но уверенно полз выше, к локтю. Словно ластящаяся змейка. Картина показалась мне умилительной, но я все-таки тронула Ариса за плечо.

Он открыл глаза сразу же. Посмотрел на меня, потом увидел вьюн. Поморщился, высвободил руку. Сел. Стебелек обиженно плюхнулся в траву.

Берег спускался к воде невысоким обрывом. Умываться я пошла первой, на правах раньше всех проснувшейся. Спряталась за полосой камыша ото всех, зная, что не потревожат, наскоро окунулась. Хотелось немного поплавать, но после вчерашнего ныло все тело и пекли ладони, потому я вернулась к остальным, уступая Горынычу место у воды. Пока его не было, проснулся воевода. Открыв глаза, он сидел, не меняя позы, и далеко не сразу заметил, что бодрствует не один.

– Доброе утро, – сказала я.

– Доброе, – со вздохом согласился Алексей Леопольдович.

Его взгляд скользнул по спящему Леону, потом – по Алинке. На лице мелькнуло сожаление. Или сочувствие? Поднялся, разминая затекшие конечности, встретил Ариса кивком и сам пошел умываться.

Вернулся скоро. Устало опустился на траву – видно, не отдохнул после вчера.

Горыныч в это время разбирал сумку, выкладывал припасы на расстеленную мною тряпочку. Мы уже подумывали, не пора ли будить спящих, но отец Леона окликнул Ариса и похлопал ладонью по земле:

– Присядь.

Арис сел. По его лицу было ясно: он знает, о чем пойдет речь, и не слишком этому рад.