Ольга Кай - Загадать желание

– Черт знает что, – пробормотала я и тут же испуганно вскрикнула – еще одна тень проплыла в воздухе прямо перед лицом. Горыныч обернулся, но я уже и сама поняла, в чем дело: в траве у моих ног, словно серая клякса, виднелся еще один клочок асфальта.

Мы немного походили по полянке. Нашли другую маленькую аномалию – с кусочком бордюра и пешеходной «зебры». В другом месте над участком тротуара вверху виднелась какая-то железная конструкция, в которой мы не сразу узнали угол балкона с крючьями для цветочных ящиков.

– Такого раньше не было, правда?

Горыныч пожал плечами.

– Ближе к Пустоши, говорят, и не такое бывает.

Фонарный столб остался позади, черная, сплошная тень легла мне под ноги, постепенно удлиняясь, сливаясь с тенью Горыныча, растворяясь в темноте. Я несколько раз оглядывалась на замершее пятнышко электрического света и едва не споткнулась, когда тоненький голосок пропищал из травы:

– Бусь вернулся!

Исполнять угрозу и как-то мстить маленькому вредителю Горыныч, естественно, не стал. Взял из мохнатых лапок сложенный вчетверо листок, развернул.

Записка была от Леона, и разобрать знакомые слова в здешнем написании оказалось для меня задачей непростой. Арис зажег спичку – подсветить.

« С нами все хорошо. Успели доехать короткой дорогой почти до Лещан. Возвращаться далеко, поедем оттуда. Встретимся в Диком Поле ».

Вот и все. Хватило двух спичек.

Клочок серого неба смутно виднелся над сплетением ветвей. Тот, кого называли змеиным братом, опять проснулся до рассвета. Несмотря на усталость, ему все никак не удавалось поспать – то какой-то бурьян руку щекочет, то звук подозрительный. Можно бы на змей положиться – разбудят, если что, но… Уже раз слишком понадеявшись на свой дар, он слегка опасался и то и дело прислушивался – отзовутся ли? И хотя Огненный объяснил тогдашнее происшествие своей волей – мало ли, что еще может случиться, чья воля станет наперекор?

И еще мысли, мысли… Раньше все было проще. Либо живешь, либо умрешь. Обязательства перед раславским воеводой и перед собственной совестью, довольно сговорчивой. Друзья – сначала несколько, потом – один. Единственный. После того, как Мишка и его молодая жена умерли от укусов подброшенных кем-то в спаленку змей, из друзей остался только Леон. Остальные – либо чужими стали, либо врагами. В несколько часов забыв, как вместе жизнью рисковали не раз, как на Пруток ходили, как против разбойничьей шайки в зимнем лесу вставали спиной к спине… Недолгий суд, заступничество воеводы, недовольство раславцев, жаждущих расплаты. Глупое бегство. Словно и впрямь преступник. Хотя лучше уж так, чем с каждым, с кем раньше за руку здоровался, оружие скрестить – не на жизнь, на смерть. Потому что поддаваться не станешь, а воевода неплохо научил молодого колдуна и на мечах махаться, и топором рубиться.

И влюбленность какая-то глупая, несерьезная. Ну да с кем не бывает по молодости? Правда ли она не поверила, что невиновен, или просто не захотела тогда из сытой Раславы в глухомань с опальным колдуном ехать – уже давно не имело значения.

Даже хорошо, что не поехала. Намаялся бы после. А этой осенью у нее муж погиб. Тоже от змей. И черт с ним, нехороший человек был.

А все-таки тогда было все просто, очень просто. Однажды жизнь началась с начала, с чистого листа. В тот самый день, когда мальчик, чье имя он теперь никак не мог удержать в памяти, выбрался из заваленной костями пещеры, волоча за собой отпиленную заточенной пряжкой змееву голову. А потом, не сумев отстоять свою добычу в драке с местными мальчишками, отлеживался в мягкой траве, пытаясь забыть… Забыть не мать, оставшуюся в прошлой жизни, не злорадную толпу, волокущую связанного подростка по деревенской улице, не чудовищный оскал упавшей с неба крылатой твари… А тех двух девчонок – молоденьких, наряженных в подвенечные платья, с цветами в длинных волосах. Тех, которым он – живая игрушка старого Змея – так и не сумел помочь. Только… да, косточки землей забросал перед тем, как уйти.

А ведь забыл. Почти. И о тех украденных невестах знал лишь Леон, однажды разговоривший друга и тут же о том пожалевший. Пьяным Арис мог и в собственной тени черта углядеть, и оттого не пил, но так вышло… Хорошо, буянить не стал, не подрался ни с кем. Но рассказал много. Слишком. Леон слушал и молчал, и не вспоминал никогда о том разговоре. А теперь…

А теперь вот эта…

Арис повернул голову, уткнулся взглядом в кучерявый затылок.

Женя. Женька.

Вроде и ненамного его младше, Леона ровесница. А наивная. Небось, книжек много в детстве читала. Хороших, правильных. А только лучше б она вчера убежала. Знал бы хоть, что в случае чего – не растеряется, спрячется, спасется. Хорошо, обошлось… Надо бы отчитать как следует, да сразу не до того было, а теперь поздно. Не поймет. Обидится.

Женька…

В седле едва держится, плавает чуть получше топора. Готовит, правда, вкусно, хотя и ленится. Глупости, впрочем. Да только за то, как с медяшкой заговоренной ему на выручку бросилась, многое простить можно. Или за то, как Алексея Леопольдовича каменного выкапывала. Руки-то болели с непривычки, а все-таки сказала – и сделала. Или как вчера за спиной стояла.

Дура.

И не перепугалась вроде. Спит.

Прикорнуть бы рядом. Вон как уютно дождь шелестит! А все равно не спится…

Черт. И ведь заметил, что бузина на берегу растет пышная, мелкая нечисть вроде этих вредителей часто под такой гнезда устраивает. Почему не проверил? Все эта проклятая усталость. С того утра в Высоком Берегу. Там не доглядел, там не упредил. И змееву избушку не сразу распознал. А много ли уследишь, когда в голове – каша, рука ноет да бурьян, вконец обнаглевший, обниматься лезет?

Вот теперь еще Леона искать… Выкинуть из головы все сказанное и услышанное на берегу. Снова – забыть. Надежно забыть, а не как с невестами… Ведь глупости, в сущности – чего не скажешь под колдовством? Девчонки вон и те – Леона не поделили. Надо же…

А Женька спит. Пусть.

Поскорей бы с Леоном встретиться – вдруг хозяин леса по имени позовет? Что с ней тогда? Одна останется. Может, и не пропадет. Смышленая. Еще и в одиночку до Пустоши доберется, если надо будет. А только – мало ли? Нет, он доведет. Надо – значит доведет. А там… Будет как будет. И о том, что станет после, когда вернется в покинутый, чужой мир, думать тоже рано. Потом.

Арис сбросил обвившую пальцы траву, невесело усмехнулся.

Рано, да. Сначала надо вернуться.