Исабель Альенде - Дочь фортуны

Остров Гонконг внезапно открылся его взору своим очертанием гор и зеленой природой, выступая над поверхностью воды, точно нимфа в темно-синих водах китайского моря. Легко сев на судно, вскоре молодой человек оказался пришвартованным в порту, где ощутил присутствие ненавистных иностранцев. Тогда как ранее различались некоторые из них, и лишь вдали, теперь же люди оказались куда ближе. Потому и вынужден был прикоснуться к нескольким, чтобы удостовериться в громадном размере и отсутствии изящества у таковых и одновременно убедиться, что они реальные люди. С изумлением обнаружил, что у многих представителей были рыжие или желтые волосы, поблекшие глаза и раскрашенная, точно у вареных ящериц, кожа. Женщины, крайне безобразные на его взгляд, носили шляпы с перьями и цветами, возможно, с намерением скрыть от посторонних свои запутанные волосы. На них была тугая и облегающая тело одежда, придававшая людям несколько странный вид. Мужчина полагал, что именно поэтому они и двигались, точно заведенные, и не здоровались, отвешивая любезные поклоны. И чаще просто проходили мимо с суровым видом, не смотря ни на кого, молча и скрепив зубы страдая от летней жары под крайне неудобными нарядами. В порту стояла дюжина европейских лодок среди множества азиатских судов любых размеров и цветов. На улицах можно было заметить несколько экипажей с впряженными лошадьми, которых вели люди в униформе, теряясь на фоне других видов человеческого транспорта, повозок, носильщиков с носилками и просто отдельных представителей, что брались перевозить своих клиентов на собственной спине. Запах рыбы дохнул в лицо, точно воображаемый шлепок, тут же напомнив ему о голоде. Первым делом следовало бы расположиться в харчевне, здании, отмеченном длинными полосками из желтой ткани.

Тао Чьен, словно принц, кушал в ресторане, набитом говорящим и хохочущим народом, что являлось безошибочным признаком общего довольства и хорошего пищеварения. Там можно было отведать изысканных блюд, что давно позабыли в доме учителя иглоукалывания. На протяжении всей жизни «чжун и» был любителем вкусно поесть, и мнил, что якобы достоин иметь у себя в услужении лучших поваров города Кантон, но последние годы питался лишь зеленым чаем и рисом с добавлением умеренного количества растительных волокон. На ту пору, как удалось вырваться из рабства, Тао Чьен был настолько тощим, каким собственно являлся любой житель Гонконга, болеющий туберкулезом. Это был его первый порядочный прием пищи за долгое время отсутствия такового, и неожиданность вкусов, ароматов, а также состав блюд привели молодого человека в легкий экстаз. Под конец пиршества выкурил сигару с наивысшим наслаждением. Вышел на улицу, пошатываясь и смеясь, точно один из сумасшедших: таких энтузиазма и удачи за всю свою жизнь еще ощущать не приходилось. Вдохнул воздух в округе, такой схожий с запахом города Кантон, и решил было, что покорить его не составит труда, и это вполне удастся осуществить так же, как и девять лет назад получилось подчинить другой. В первую очередь обнаружил бы рынок, квартал знахарей и продавцов мате, где бы смог найти себе ночлег, а заодно предложить собственные профессиональные услуги. Затем подумал бы и насчет женщины непременно с небольшими ножками…

Этим же вечером Тао Чьен устроился на ночлег в мансарде некой, разделенной на секции, домины, комнату которого сдала ему некая семья, а само жилье представляло собой настоящий муравейник. Это была не комната, а скорее, мрачный туннель метр в ширину и три в длину, без окна, темный и теплый, манящий ароматом еды и шедшим от ночных горшков других жильцов запахом, смешанными со своеобразным зловонием от нечистот. По сравнению с изысканным домом учителя жилище представляло собой настоящую крысиную дыру, хотя в то же время на память приходила родительская хижина, бывшая гораздо беднее. В его положении одинокого мужчины не нужно было ни большего пространства, ни роскоши, как то решил сам с собой, лишь бы имелся угол, где можно было бы постелить свою циновку и хранить немногие вещи первой необходимости. В дальнейшем же, когда женится, то подыщет себе подходящее жилье, где сможет изготавливать лекарственные средства, обслуживать клиентов и держать женщину в услужении, как и полагается по его положению. А на настоящий момент, пока приходится устанавливать кое-какие необходимые контакты для того, чтобы работать, нынешнее помещение, по крайней мере, предлагало молодому человеку крышу над головой и основное из минимально необходимого. Оставил свои пожитки и пошел принять, наконец-то, ванну, подбрить лоб и поправить косичку. Чуть только став приличным на вид человеком, тотчас отправился на поиски игорного дома, по пути приняв решение удвоить свой капитал как можно быстрее, ведь лишь так и мог встать на путь успеха.

Менее чем за два часа ставок в «фан-тан» Тао Чьен проиграл все деньги, а медицинские инструменты и принадлежности сохранились лишь потому, что захватить их с собой не пришло в голову молодому человеку. В игровом зале стоял такой оглушающий крик, что ставки приходилось делать знаками, едва различимыми через густой табачный дым. Игра «фан-тан» была очень простой и основывалась на горсти пуговиц под чашкой. Делались ставки, считали пуговицы по четыре за раз, и кто угадает, сколько останется – одна, две, три либо ничего - тот и выигрывает. Тао Чьену едва удавалось следить взором за руками человека, который выбрасывал на стол пуговицы и считал их. Ему казалось, что тот жульничает, однако публичное обвинение кого бы то ни было в подобном считалось оскорблением такой величины, что, будь оно ложным, за него оказалось бы естественным заплатить самой жизнью. В городе Кантон ежедневно поблизости от игорных домов подбирали трупы нагло проигравшихся, вряд ли стоило ожидать чего-то другого и в Гонконге. Вернулся к себе в каморку, что в мансарде, бросился на циновку и заплакал, точно дитя, думая о полученных когда-то ударах палкой от самого, теперь уже покойного, учителя иглоукалывания. Отчаяние продлилось вплоть до следующего дня, когда с обескураженной ясностью осознал собственные нетерпение и раздражительность. После чего охотно рассмеялся над преподнесенным ему уроком, убежденный в том, что сообразительный дух учителя по-прежнему находится где-то впереди и желает преподать юноше что-то еще. Окруженный глубокой темнотой, проснулся от бывшего в доме и на улице шума. Стояло уже позднее утро, хотя в этот свинарник не проникал никакой естественный свет. Оделся вслепую в свой единственный комплект чистой одежды, продолжая в одиночку посмеиваться, взял медицинский чемоданчик и отправился на рынок. В месте, где по прямой линии были помещены расположенные в ряд товары татуировщиков, покрытых сверху донизу кусками ткани и бумаги с изображенными на ней рисунками, предоставлялась возможность сделать выбор среди множества набросков. Наблюдалось широкое их разнообразие, начиная с отдельных цветов, выполненных краской индиго, и вплоть до фантастических, в пять цветов, драконов, способных украсить своими расправленными крыльями и огненным дыханием практически целую спину человека крепкого телосложения. Пришлось изворачиваться среди толпы где-то с полчаса, после чего, наконец, удалось обратиться к художнику, желающему изменить скромную татуировку с помощью тоника и тем самым очистить печень. Менее чем за десять минут, человек написал на тыльной стороне его правой руки, той, что делает ставки, слово «нет» простыми и в то же время изящными штрихами.