Сергей Есин - Мемуары сорокалетнего

Ты смотри, Леша, что получается: общество сейчас разбилось на две группы. Разбилось не по производственному признаку, не потому, что один врач, а другой продавец или пастух, а по отношению к труду, по чувству совести, с которой люди работают. У представителей одной группы есть возможности, честные, прямые, по их труду. Им предлагают, допустим, купить «Волгу», съездить по туристской путевке во Францию, по командировке в Болгарию или США, взять от предприятия или учреждения садовый участок или стать членом кооперативного гаража, их избирают депутатами, они получают ордена и звания Героев Социалистического Труда. Но у них не всегда есть деньги, чтобы приобрести эту «Волгу», построить гараж или дачу, выкупить путевку на круиз по Средиземному морю. Зато у другой группы есть только деньги, полученные по «потребности». Иногда много, иногда навалом, это зависит от способности использовать ситуацию дефицита. И что делать с ними — они не знают, потому что уже обожрались «Жигулями», коврами, хрусталем, кримпленом и даже тем, что не должно бы и продаваться — чужими возможностями, которые они в состоянии купить.

Леша, поверь мне, таким — людям, как ты, с каждым годом жить будет все труднее. Как сказал один знаменитый поэт: «Все счастье земли — за трудом».

На дне рождения Шурика собравшиеся гости — Федор Александрович с женой Таисией, подруга Светланы учительница Зинаида со своим мужем шофером Василием, кладовщица Клавдия с болезненным супругом Тихоном Николаевичем (ему варили овощи без соли и овсяную кашу на молоке), — словом, когда гости хорошо ели и пили, нахваливая умелую и разворотливую хозяйку, и когда Светлана, статная, в новом креп-жоржетовом платье с воланами («кримплен уже не в моде, и носят его одни продавщицы»), с крошечными золотыми сережками с блестящими камешками в ушах (сколько стоят эти камешки — знали только Лешечка да кладовщица Клавдия, бросавшая на них хищные взоры), — когда статная и уверенная в себе Светлана внесла, словно киноактриса, на фарфоровом блюде жареного поросенка и все ей зааплодировали — вот тогда она, продолжая начатый до ее ухода на кухню разговор об отпуске, сказала:

— Мы в этом году едем в Сочи. Дети уже большие, старшего возьмем с собой, пусть покупается и поест фруктов.

— Сочи — это единственное место, где можно культурно отдохнуть, — одобрила решение Светланы Клавдия. — Мы в позапрошлом году с Тихоном Николаевичем проводили отпуск там. Снимали однокомнатную квартиру.

— Снимать квартиру — это по-деревенски, — возразила Светлана, — отдых должен быть полноценным. Живем только раз.

— И надо прожить жизнь так, чтобы не было мучительно больно… — улыбнулся Федор Александрович Светлане.

Мельком она заметила, как скисла при этом бочкообразная Таисия. И Светлана злорадно подумала: «Уж коли в молодости ухватила красивого мужика, так хоть за собой следи, чурка с глазами».

— Совершенно справедливо, Федор Александрович, — одарила Светлана Лешечкиного сослуживца улыбкой, — поэтому я и говорю, что отпуск должен быть отпуском. Мы снимем два номера в гостинице на берегу, и никакой готовки, никаких кастрюлек и керосинок. Питаться только в ресторане, разве что утром сметанку и кефирчик, купленный с вечера. А на Рицу поедем на своей машине.

…Выехали они в первую же пятницу сентября. Вернувшись с работы уже с отпускными, Лешечка в который раз порадовался, какая волевая у него жена. Просто бой-баба! Все у нее в руках горит. Машина, выведенная из гаража, уже стояла у подъезда. Как же Лешечка в свое время протестовал, когда в самом начале первой беременности Светлана записалась на курсы автолюбителей: «Ну зачем тебе это? Ребенка повредишь». — «Я все рассчитала, — отвечала жена. — В первый же месяц декрета пройду спокойно практическую езду и сдам экзамены. А зачем мне права — потом увидишь». И вот сейчас он еще раз убедился в ее предусмотрительности. На заднем сиденье слева, на спальных мешках, стояла сумка-холодильник. Лешечка не утерпел, открыл своим ключом машину: бак был полон, в багажнике чемоданы и две двадцатилитровые канистры с бензином. Бой-баба! Если Светлана что-нибудь делала, то только по высшему классу. «Ничего терять не хочет, — подумал Лешечка, — ни минуты из отпуска». Если они через час выедут, то, меняя друг друга, к двенадцати часам будут у Ростова, а там до Сочи уже рукой подать! Рассчитала Светка все правильно, к вечеру прибудут! И опять он порадовался, что самую трудную работу делает жена. Все у нее на примете, все сообразит, сочтет, прикинет, а его дело только гайки крутить. Жить можно! Жизнь прекрасна! Надо только поспевать за задуманным!..

Но как точно Светлана ни рассчитала, как тщательно ни составила график, сидя по вечерам над атласом шоссейных дорог, все, казалось бы, предусмотрела, бензину припасла почти на всю дорогу, но…

Но перед самым Сочи остановил их вежливый лейтенант ГАИ. Аккуратно приложил к фуражечке руку, поздоровался, поздравил с прибытием, но поинтересовался, где они будут отдыхать. В Сочи? А нет желания — в Новолазаревской, в Лоо, в Сухуми? Нет? Только Сочи. Молодые люди желают пользоваться не только морем и солнцем, но и культурным изобилием, которым снабжает прекрасный город у моря Росконцерт? Прекрасно! А сколько времени они собираются пробыть у моря под пальмами? Двадцать четыре дня — весь отпуск. Вот и расчудесно! Главное — стабильность. Отдых — это в первую очередь море и солнце, а не угар дороги. А поэтому — ах, как мил, как белозуб и вежлив был лейтенант ГАИ! — а поэтому, не портя внешнего вида их прекрасного автомобиля, он с внутренней стороны переднего стекла налепит им маленький талончик, где стоит сегодняшнее число. За сутки молодые люди, которые выразили такое похвальное стремление к стабильности, должны устроиться, припарковать машину — и никаких передвижений все двадцать четыре дня. Воздух над всесоюзной здравницей должен пахнуть лишь свежим запахом моря и розами! Решение Сочинского горсовета. В противном случае у симпатичных молодых людей немедленно будут сняты номера. Лейтенант желает симпатичным молодым людям счастливого пути и хорошего отдыха. «Какой здесь отдых?» — Света, как пушистая пума, выскочила перед лейтенантом.

Но лейтенант, хотя он оценил и роскошный прогиб спины у пумы из Нечерноземья, и высоту ее бурно вздымающейся груди, оценил и деликатное предложение расплатиться в звонкой советской валюте за некоторое пособничество в проведении отпуска, тем более деликатное, что пятьдесят рублей одной хрустящей лакомой бумажкой Светлана уложила в свои водительские права и улыбалась при этом почти интимно, лейтенант даже согласился, что ребенку действительно надо бы, во имя целостности картины, именно из окошка «Жигулей» показать побережье и что, конечно, машина делает жизнь пряной и радостной, но Сочинский горисполком очень строг, и хотя пума так обворожительно пушиста, так элегантна, синеглаза и мила, он, лейтенант, к сожалению, ничем помочь не может и просит освободить дорогу, потому что точно такую же беседу ему сейчас придется вести с пассажирами следующей машины.