Татьяна Веденская - Как женить слона

Люблю оленину, она вкусная, нежная. Ее можно коптить, а можно делать из нее шашлыки.

Я сконцентрировала все свое внутреннее внимание на том, чтобы двигаться по холлу квартиры бесшумно, как по лесному мху. Переодеться не получится, пришлось бы зайти в комнату, и риск повысился бы многократно. Если муж узнает, что Вари нет дома, что она ушла в самоволку , я боюсь даже представить, что он с нами всеми сделает. Значит, работаем с тем, что есть. А есть – коричневое зимнее пальто средней длины, до колена, которое если не закроет ночную рубашку полностью, то, по крайней мере, придаст мне более-менее приличный вид. Что дальше? Обувь. Я буду в пальто, из-под него будет торчать хлопковая рубаха в цветочек, голые ноги, и что? Сапоги. Да. В сапогах это будет не так дико.

Это будет совершенно дико, и мне просто нужно с этим смириться. Женщина не может выглядеть пристойно, если она бегает в ночной рубашке и сапогах на босу ногу по ночной Москве. Но у меня уважительная причина. У меня дочь в беде.

Минутами позже я уже бегу, перепрыгивая через лужи, по холодной улице к ледяной машине. Отсутствие нижнего белья бесит больше всего, но темнота – не только друг молодежи, но и мой личный персональный друг.

Варя прислала мне адрес эсэмэской. Улица, дом, район Сретенки. Как и почему дочь оказалась там, я не хочу даже думать. Я еду со средней скоростью почти отсутствующего потока, Москва пустая, но я не хочу привлечь к себе внимание какого-нибудь запоздалого полицейского ни слишком быстрой, ни слишком медленной ездой. Еще не хватало ему объяснять, почему я в ночной рубашке.

Я должна оставаться спокойной, хоть это почти невозможно.

Если бы у нас всегда были такие свободные дороги! Это был бы не город, а мечта. Я добираюсь от дома до Садового кольца за пятнадцать минут. Что может случиться с пятнадцатилетней девочкой на ночной улице за пятнадцать минут? Все, что угодно.

Я еле удерживаюсь, чтобы не вдавить педаль газа в пол. И не зря. За поворотом стоит, помигивая, полицейская патрульная машина. Хмурый офицер смотрит мне прямо в глаза, ему прекрасно видно мое лицо сквозь лобовое стекло. Я чувствую, как говорится, сердцем, как его мышца на правой руке напрягается. Он приподнимает свою полосатую палочку, но его глаза встречаются с моими. Мы обмениваемся усталыми взглядами, и его рука безвольно опускается. Ты прав, парень. Я не пьяная. Я просто перепуганная мать, которая ищет свою сбившуюся с пути дочь.

Как я могла так недооценить этого рыжего прыща! Если бы знала, что он способен на такое, я бы задушила его еще тогда, на площадке.

Я вижу улицу, дом, но я не могу отыскать глазами Варю, мое сердце подскакивает и с разбегу врезается в айсберг, «Титаник» трещит по швам. Где ты, дочь? Я въезжаю во двор, до отказа заполненный машинами, ищу ее. Темно, ничего не видно. А что, если ее кто-то уже забрал отсюда, что, если она не дождалась меня? Вдруг что-то еще случилось? Но вот я замечаю, как темный призрак, еле заметная быстрая тень пробегает от лавочки около подъезда к моей машине.

Она здесь.

Я оживаю. Боюсь дышать, пока растрепанная, заплаканная Варя с размазанной по лицу помадой садится рядом со мной на пассажирское сиденье. Я не говорю ни слова, просто плавно нажимаю на педаль газа и выруливаю из этого двора снова на дорогу. Мы сидим и молчим, Варя смотрит на меня с опаской, она не знает, чего от меня ожидать. А я не знаю, что сказать.

Сейчас я могу выкинуть что угодно. Она не выдерживает первой.

– Я его ненавижу, – говорит дочь. Я киваю, но молчу. Мне нравится направление ее мыслей. Я тоже его ненавижу. Рыжий говнюк!

– На чем вы сюда приехали? На такси? – спрашиваю я, просто чтобы заполнить паузу. Сама же попутно тестирую Варю по нескольким признакам. Движения рук, выражение лица, связность речи. Вроде бы нет, она не пьяная. Хорошо. Мы обе – не пьяные, и это – уже что-то.

– Он меня предал. Как я могла ему верить? Я теперь никогда никому не поверю.

Я развернула машину и покатила обратно в сторону Ленинградского шоссе. Первая часть плана была реализована, моя дочь сидит рядом со мной и злится. Теперь остается вторая часть, и третья, и четвертая. Что, если Гриша проснулся? Нет, он не мог проснуться. Если бы он проснулся, уже звонил мне бы и кричал на меня.

Варя шмыгнула носом и бросила на меня короткий обиженный взгляд.

– Ты думаешь, что я просто глупая маленькая девочка? Ты не понимаешь, я его люблю! – в голосе зазвучали агрессивные нотки. – Любила, а теперь ненавижу! Но я уже большая, понимаешь. И я тоже могу что-то чувствовать, знаешь ли!

– Мне нужно заехать в магазин, – спокойно сказала я. – Подождешь в машине?

– Что? – изумленно переспросила она, совершенно дезориентированная как самим вопросом, так и спокойствием моего тона.

– Ночной магазин. Мне нужно кое-что купить, – повторила я, снова совершенно нейтральным тоном.

– Что? Что тебе может понадобиться посреди ночи? – вытаращилась на меня она. Я выдержала паузу, а затем слегка повернула голову и посмотрела на Варю.

– Я тебе все объясню чуть позже, но сейчас нам нужно договориться и вести себя очень спокойно. Если мы, конечно, не хотим разбудить папу и получить скандал. Ты меня понимаешь, Варя? Ты согласна со мной? – никогда еще в жизни я не разговаривала таким ровным и лишенным эмоций голосом.

– Да, – кивнула дочь после долгой паузы.

– Нам нужно тихо зайти в квартиру и сразу пройти в твою комнату. Ты должна пообещать мне, что будешь слушаться меня. Обещаешь?

– Да, – прошептала она тихо.

– И ты все мне расскажешь.

– Да, – и в третий раз согласилась она, но на этот раз ее голос был еле слышен, скорее эхо, чем реальное слово. Я завернула к круглосуточному магазину, в здании которого была наша дежурная аптека. Я знала это место, потому что однажды ночью у Вари поднялась высокая температура. Это было, когда мы еще только переехали, и аптечки в доме не было. Гриша и я исколесили окрестности в поисках аптеки, а потом у Вари еще две недели был тяжелейший грипп. Такое не забывается.

Я остановила машину и выключила двигатель. Шальная мысль о том, что Варя сбежит, пока меня не будет, пугала меня до чертиков, но я отвечала себе, что она сама, по доброй воле села в мою машину, что мы с нею сейчас в одной лодке и что она доверяет мне. Но все равно страшно было, потому что эта маленькая, насмерть обиженная женщина, сидящая рядом со мной, – что я о ней знаю? Как получилось, что из маленькой куколки Варечки, моей девочки, получилась эта совершенно незнакомая мне ночная бабочка? Я приоткрыла дверь и выставила ногу на мокрый асфальт.

– Ты меня презираешь, да? – спросила Варя, глядя на меня исподлобья. Я задержалась и посмотрела ей в глаза.

– Я тебя люблю. Слышишь?