Хаим Граде - Цемах Атлас (ешива). Том первый

— Если вы согласны, ваш сын может прийти ко мне на Швуэс, — снова начал реб Авром-Шая, и его щеки порозовели: это было против его правил — упрашивать и уговаривать. — Швуэс, время дарования Торы, — это удачное время для начала учебы.

Реб Шлойме-Мота отвечал, что согласен, только не понимает, как это получится. Целую неделю Хайкл питается на кухне при ешиве, а в субботу ест у одного из местечковых обывателей. Так что же, ему каждый день придется ходить из леса в местечко и обратно?

— Такого повода не изучать Тору я бы не допустил, — насмешливо ответил реб Авром-Шая. — Раз он будет жить у нас, то и есть будет у нас и в будни, и по субботам. Тем не менее я не стану его целиком себе присваивать. Я буду его отпускать увидеться с вами.

Реб Шлойме-Мота больше ничего не сказал, и гость с ним распрощался. Реб Авром-Шая направился к двери, сопровождаемый своим маленьким племянником и реб Менахем-Мендлом, молчавшим на протяжении всего визита. Хотя реб Менахем-Мендл питал доверие к мудрецам и считал, что гений знает, что делает, тем не менее он полагал, что Хайкл не достоин того, чтобы стать учеником Махазе-Аврома, и что гений не должен приходить навещать мальчишку. Это не приносит чести Торе. Однако Фрейда сияла от радости, что такой уважаемый еврей пришел к ее квартирантам.

— Благодарю вас, ребе, за то, что вы зашли в мой дом, — сказала она, чтобы гость знал, что именно она здесь хозяйка. Ее дочь тоже пялилась на Хайкла, как будто не могла себе представить, что он водит знакомство с таким большим человеком. Фрейда и Крейндл вышли вслед за гостем на улицу. Хайкл воспользовался этой минутой, когда он остался наедине с отцом, и спросил его с дрожью в голосе:

— А что будет, если он узнает, что говорят обо мне в местечке?

— Ты дурак, он уже знает. Поэтому-то он и пришел забрать тебя на дачу, чтобы ты не имел дела с этой девушкой и не бегал по ночам по улицам, чтобы заболеть.

Реб Шлойме-Мота остался сидеть, опершись обеими руками о кровать, и наконец вздохнул с облегчением. У него упал камень с сердца. Он останется жить у той же квартирной хозяйки, а Хайкл будет жить в лесу. И зимой ребе, наверное, о нем позаботится, чтобы матери не пришлось его содержать с заработков от ее корзин. Этот Махазе-Авром, должно быть, еще больший противник Просвещения, чем другие строго соблюдающие заповеди евреи. Однако он очень умен и благороден. Это человек совсем другого сорта, чем Цемах Атлас.

На дворе смолокурни за столом напротив Махазе-Аврома сидел директор ешивы и говорил, что даже раввины не полагаются в нынешние времена на заслуги отцов и держат детей не дома, а в ешиве, и причем в такой ешиве, которая расположена далеко от железнодорожной станции, далеко от мира. Это значит, что для Хайкла-виленчанина большой город — открытые двери в мир. Его отец из тех просвещенцев, которые еще и до сих пор не раскаялись в своем прежнем поведении. Даже его честная и набожная мать может позавидовать другим бедным женщинам, которым дети помогают зарабатывать на жизнь. В самом Хайкле-виленчанине бушуют дикие силы, которые надо выполоть, как сорняки, и оградить его высоким забором. Он должен постоянно находиться в окружении товарищей, которые могли бы служить ему примером в учебе, в благородном поведении, в положительных качествах.

— Но ведь в вашей-то ешиве он как-раз и был окружен сынами Торы и мусарниками, так почему же он вел себя не так, как подобает? — спросил реб Авром-Шая.

— Тем не менее в одну из ночей он убежал из квартиры, чтобы не оставаться наедине с девушкой. Однако если он не будет среди сынов Торы и ему не надо будет стыдиться, он не избежит искушения. Ведь реб Менахем-Мендл, наверное, вам рассказывал, что я встретил виленчанина сидящим на ступеньках синагоги?

Реб Авром-Шая кивнул в знак того, что он слышал об этой истории, и директор ешивы прыснул отрывистыми гневными словами:

— Я знаю, что реб Менахем-Мендл сообщает вам обо всем, что происходит в ешиве. Я говорил ему открыто, что из-за того, что он не хочет, чтобы виленчанин оставался и дальше в ешиве, он выхлопотал у вас, чтобы вы взяли его в ученики.

— Вы подозреваете невиновных [233] Цитата из трактата «Шабат», 97:1. . Реб Менахем-Мендл действительно рассказал мне о поведении его ученика и о том, что тот заболел из-за того, что шлялся целую ночь по улице. Однако он никогда не просил меня, чтобы я взял Хайкла к себе, ему это даже в голову не приходило. Наоборот, я видел, что реб Менахем-Мендлу было не по душе, что я пошел в местечко навестить больного. Он считал, что это уже чересчур. — Реб Авром-Шая оперся подбородком с растрепанной бородой о край стола и слегка наморщил лоб, как будто заметив, что печатник допустил ошибку в комментариях Раши и тем самым запутал весь обсуждаемый им вопрос. — Не понимаю. Раз вы встретили вашего ученика ночью слоняющимся около синагоги и поняли, что он не хочет ночевать на съемной квартире, почему же вы оставили его на улице?

— Я попросил его пойти ко мне, но он ни за что не хотел. Мальчишка! А если он становится вашим учеником, ему нельзя у меня ночевать?

— Наверное, он боялся, что вы начнете читать ему мораль, — улыбнулся Махазе-Авром.

— И вы ничего ему не сказали? Ничего?

— Я? Боже упаси! — рассмеялся Махазе-Авром. — Если бы я дал ему почувствовать, что что-то знаю, он бы и от меня тоже убежал. Но вы ему, конечно, читали нотации, и что же он вам ответил?

— Он нагло ответил, что не съедет с квартиры… Понимаю! Это он из-за вас убежал из дома и от девушки. Но я вам предсказываю, что это только до тех пор, покуда он считает большой честью, что вы берете его в ученики. Потом он к вам привыкнет, и вы больше не будете стоять у него перед глазами во время искушения. Кипение крови не стихнет в нем от того, что его учитель — реб Авром-Шая-коссовчанин. Если даже он станет заниматься изучением Торы с постоянством, я не представляю себе, как Гемара и Тойсфойс смогут защитить его от соблазна зла во всех его обликах и воплощениях.

Махазе-Авром, сидевший на противоположной скамейке, слушал с горящим лицом, его ермолка сдвинулась на затылок, нос побледнел. Он заговорил крикливым голосом и тыкая пальцем в человека, сидевшего напротив него: директор и глава ешивы не представляет себе, как можно спастись от соблазна зла, благодаря изучению Торы? «Если ударил тебя этот мерзавец, тащи его в дом изучения Торы» [234] Слова рабби Ишмаэля из трактата «Кидушин» 30, 2. Под мерзавцем подразумевается соблазн зла. , — говорит Гемара. Во время изучения Торы человек приводит себя прямо к учителю нашему Моисею на горе Синайской. Через Мишну человек связывается с танаями из Явне [235] Город Явне стал первой резиденцией Синедриона после разрушения Иерусалима в 70 г. н. э. и разговаривает с ними, как с живыми. Паренек сидит над Гемарой в Вильне, а в мыслях он находится на скамье в ешиве амораев [236] Талмудические мудрецы III–V вв. н. э. в Нагардее [237] Нагардея — древний город в Вавилонии (на территории современного Ирака), являвшийся важнейшим центром талмудической учености в эпоху Второго Храма и вплоть до середины III в. н. э. , в синагоге Раши и тосафистов. Тот, кто носит в своем сердце и в своем мозге так много эпох мудрецов, изучавших Тору, тому мир со всеми его наслаждениями кажется обиталищем нищеты.