Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 22. Прогулки по опушке

«Вот вы ушли, а что там в вашем селении сейчас?» «Живут как обычно… «сказал убивший льва. Живет селение коммуной из нескольких семей. Дело мужчин — охота, а женщины собирают коренья, ягоды, некоторые съедобные плоды кустарников. Большая удача — наловить саранчи, отыскать гнездо диких пчел, и самое ценное — найти гнездо страусов: «сразу и еда, и посуда».

Семьи у бушменов маленькие — большую не прокормить. В основе отношений мужчин и женщин — строгая моногамия, супружеские измены — редкость. Рожденная двойня считается наказаньем Великого Духа, и одного из рожденных сразу закапывают в землю. Обычай этот существует и у других кочевых африканских племен — с двумя младенцами матери двигаться и добывать пропитание трудно…

Дошла в беседе очередь до луков и копии. Мы выразили сомненье: маленькой стрелкой из почти что игрушечного лука можно ли убить крупную антилопу, тем более жирафа? Теперь пришла очередь улыбнуться охотникам. «Да, такой стрелой антилопу убить нельзя. Но мы убиваем ядом, и главное — не убить, а попасть». — «Но ведь надо близко подобраться к жертве, чтобы не промахнуться?» — «А мы умеем…»

Тут пришла хорошая мысль устроить соревнованья. Я повесил на куст свою кепку и спросил, с какого расстояния стреляют они, например, в антилопу. Убивший льва Тао это расстояние указал. Каждый из четверки пустил по стреле, и все они кепку мою миновали. Мои друзья захотели тоже попробовать. Результат был такой же. Затем кто-то из «наших» предложил попробовать копья. Эта «олимпиада» оказалась вовсе смешной. В блокнот, укрепленный на ветке, с близкого расстояния не попали ни Тао, ни Као, ни Кау и ни «Васятка» (Каши). Компания из Москвы тоже не отличилась. Но в замешательство аборигенов поверг «командор» наш Андрей Горохов. Не особенно целясь, метнул он копье, и блокнот мой, мелькая листами, бабочкой сел на землю. Любопытно, восторг был всеобщим. Смеялся, опершись на копье, убивший льва Тао, но громче всех хохотал, обхватив куст, «Васятка», которому, чтобы жениться, необходимо добыть жирафа.

Полдня провели мы с обитателями Калахари. Вместе наблюдали заход солнца. Почти сразу же после заката обозначились на небе звезды. Я вспомнил беседу с бушменом в такой же вечер на южной окраине Калахари. Он сказал, что Млечный Путь на небе — это «Дым от костров предков», а ветер — это «Полет невидимой птицы». Бушмены верят в загробную жизнь.

«Если тут, на земле, не гневить Великого Духа, то жизнь «там» будет хорошей — много воды, много зверей, саранчи, меда и страусиных яиц».

Питье для пустыни

Маленький самолет из туристской столицы Ботсваны городка Маут минут за сорок перенес нас в мир, которого до этого мы в Калахари не видели. Посадочная полоса белела среди роскошной растительности, рядом сверкала вода, и с любопытством за посадкой наблюдало стадо слонов.

Самолет немедленно улетел, а мы, погрузив в грузовик пожитки, на другом автомобиле поехали по топкой дороге в зеленые дебри и скоро прибыли к месту, где нас ожидали пять долбленых лодок и высокие люди с шестами. «Добро пожаловать в Дельту!» — приветствовал один из них, веселый и явно главенствующий Седрик Самотензи. Мы сели в долбленки, и наша эскадра двинулась по протоке, проделанной в зарослях папируса бегемотами, неизвестно куда.

Вода была неглубокая, чистая. Летали над ней стрекозы, плескалась рыба. Седрик, стоявший в лодке сзади меня, зачерпнул ладонями воды и напился, давая понять: вода тут здоровая, а шест, погруженный до дна лишь сантиметров на сорок, показывал: не утонем. Опасность представляли лишь крокодилы и бегемоты, которые в этих местах заставляют людей быть бдительными.

Первые белые путешественники в этих местах появились 160 лет назад. Сегодня же эта часть Калахари, орошаемая рекой Окаванго, стала притягательным местом для тех, кто хочет увидеть «прежнюю дикую Африку». Место это не только богато животными, но и впечатляет своими пейзажами. Калахари с закономерностью наших водных разливов заполняется тут потоками воды, текущими с западной, горной части Анголы в сезон дождей и превращающими песчаную и известковую землю на несколько месяцев в рай для всего сущего.

Наша эскадра.

На снимках из космоса Окаванго похожа на птичью лапу с шестью пальцами. Это дельта рею», «впадающей» в пустыню и в ней исчезающей. Но паводок, рожденный ангольскими дождями, выходит из берегов шести главных протоков Дельты, разливается по равнине и превращает пустыню в пространство, где не поймешь, чего больше — маленьких островков или озер, протоков и заводей чистой, прозрачной воды.

Половодья тут ждут люди, звери и птицы, истомленные жарою и жаждой. Для людей приход воды — главный праздник в году. Слоны купаются и резвятся в воде как дети. Буйволы тоже из воды выходят лишь попастись. Антилопы, водяные козлы и зебры с наслаждением «месят» воду, опасаясь лишь крокодилов. Равнина без единой былинки растений в два-три дня покрывается зеленью. Выходят из оцепенения в иле лягушки, вместе с водой движется рыба, получает простор для жизни все, что было зажато в маленьких, обмелевших почти до дна бочагах. Все плещется, издает множество звуков, плодится, множится, спешит на этом празднике жизни вырастить молодь и приготовиться ко времени, когда ангольские дожди кончатся и вода начнет у бывать.

О воде в этом краю говорят как о чем-то божественном, с нею связаны песни, поговорки, поверья, все надежды и радости. Вода, помимо всего прочего, позволяет на легкой лодке отправиться в любую сторону хоть на сто километров от маленькой деревеньки. А туризм в Дельте принес и работу. Две трети деревенских людей кто как обслуживают приезжих. Наш кормчий Седрик из деревни Стронг считает, что сделал большую карьеру — не просто управляет долбленкой, а возглавляет целый отряд лодочников, знает английский язык и готов решать любые проблемы людей, появляющихся в этом самом привлекательном для любопытного человека месте Африки.

Плывем небыстро. Справа и слева от лодок стена папируса и осоки. На стеблях сидят лягушки величиною с наперсток. По листьям лилий (точно таких же, как и на наших озерах) ходят птицы яканы с длинными, почти с карандаш, пальцами лап. На островных деревьях сидят белоголовые орлы-крикуны — ловцы рыбы. Рыбу тут ловят и крокодилы, и коршуны, и водяные совы. Крупную рыбу с лодок мы не увидели, а мелочь серебрилась в воде все время.

Сидеть в местной лодке, как и в байдарке, до крайности неудобно, но подняться нельзя — опрокинешься. Я страдал больше других, поскольку сидя не имел возможности что-либо снимать, кроме ярко-фиолетовых и белых, как наши, лилий — стена растительности справа и слепа все закрывала.