Эм Вельк - Рассказы (сборник)

Разве только, что, когда я стал совершеннолетним, мне надо было решить, какую фамилию я хочу носить. Тогда я решил взять фамилию Вальдхаузен, потому что меня донимали этим арийским происхождением, вот так. Поскольку же меня крестили как Бэра и все мои документы и школьные аттестаты выписаны на фамилию Бэр, то теперь я решил опять взять ее.

Он запнулся, но почувствовал, что сказал еще не все. Однако поскольку слов не находилось, он разозлился и переплел на местный говор:

— Тут вот этот пустобрех, черт те откуда его принесло, меня оболгать захотел. Какой-то там Кравунчишка, да у него кишка тонка, а задницы в портках вовсе не видать! Выберете вы меня или нет, мне плевать. Но вот коли кто меня тронет и на мою семью наклепает, то я его по роже так хрястну, что у него все зубья повылетят. У меня все!

Бурное «браво» показало, каков будет исход дела. Кравунке еще раз сам себе предоставил слово, но его перекричали:

— Выбирать! Выбирать давайте!

Против женского хора устоять не может никто. И огромным большинством голосов было принято решение Вольфа Дитера Бэра также рекомендовать в кандидаты на пост бургомистра.

Его не выбрали. Но и Освина Кравунке тоже не выбрали. Виноват в том учитель Буххольц. Он пригласил через несколько дней после собрания Вольфа Дитера Бэра к себе и весьма настоятельно порекомендовал ему снять свою кандидатуру. Отчасти по-товарищески, отчасти по-отечески он объяснил: для нового государства очень важно иметь даже в самой последней деревне достойных представителей, и если речь идет не о возрасте, то во всяком случае об идеологической устойчивости, о незапятнанном прошлом и примерном поведении.

— Ишь ты, и все это как раз есть у Освина Кравунке? — спросил Вольф Дитер.

Учитель Буххольц пропустил упрек мимо ушей.

— Дорогой Бэр или Вальдхаузен, и вы действительно считаете нужным добиваться такой должности? Конечно, вы человек обходительный, вы кое-что смыслите в сельском хозяйстве. Вы вообще не глупы. Вы сильно изменились за последнее время — но вы все еще так любите хвастаться. Теперь вы вдруг превратились в сына русского батрака; дружище, да уж скорее поверят, что я сын последнего великого герцога Мекленбургского!

И тогда Вольф Дитер рассказал все. Задумчивым тоном, почти снисходительно, как благоволит объясняться находившийся в долгом отсутствии претендент на престол, излагающий народному представительству свои монархические претензии так, будто это милость с его стороны. Закончил он тем, что положил на стол перед учителем маленькую, расплывчатую любительскую фотографию:

— Вот мой отец!

Господин Буххольц внимательно изучил фотографию, перевернул ее и прочел «Моему степному волку», — и сомнения его улетучились: уж слишком велико было сходство.

— Или вы против моей кандидатуры, — едко спросил Вольф Дитер, — потому что мой отец не только пролетарий, но еще и иностранец, русский, вообще в расовом отношении не чистый тип?

— Да вы что, — вскипел Буххольц, — совсем с ума сошли? Я против вашей кандидатуры, потому что в вас осталось еще слишком много мусора от прошлого. Я против, потому что не хочу допустить, чтобы вы прежде времени сломались. Я против вас как бургомистра, потому что для вас есть другая должность.

— Я сын народа, скромно защищался Вольф Дитер, поскольку он неверно истолковал слова учителя, — и я принадлежу народу.

— Я совсем не исключаю, что когда-нибудь вы, может, станете бургомистром, — постарался смягчить его учитель, — но не раньше, чем лет через пять, когда вы докажете, что у вас хватит выдержки.

— Все это решаете вы? — спросил Вольф Дитер.

— Нет. Но если власти прислушиваются к моим советам, у них есть на это свои основания. Они согласились со мной, кстати, и тогда, когда я возражал против того, чтобы вас просто выбросили на свалку. И у меня на это тоже были ведь свои основания.

— А для Освина Кравунке у вас никаких оснований не нашлось?

Господин Буххольц махнул рукой.

— Он также не будет бургомистром Фюрстенхагена, как и вы. Он даже… впрочем, оставим его. А вот вас я не оставлю в покое. Я знаю, что с таким хозяйством, как у Лизхен Фишер, не справится один человек, даже такой, как вы, добровольная помощь другим тоже со временем потеряет для вас прелесть. Вы снова захотите чего-то добиться, чего-то необыкновенного. А что вы скажете, если вам предложат взять на себя уход за сельскохозяйственными машинами имения и вы будете отвечать за их использование на участках переселенцев и крестьян? Водить трактор вы ведь тоже умеете! Разве это поручение для такого парня, как вы, хуже, чем писание бумаг?

Так появилась первая машинопрокатная станция, и так возникло одно из лучших объединений крестьянской взаимопомощи. Вольф Дитер Бэр женился на Лизхен Фишер и постарался навести порядок в своем разбросанном потомстве и собрать его воедино. Собственно, отнюдь не все гордые матери поспешили отдать своих отпрысков, так как они надеялись, как и те, чей черед пока не настал, что еще далеко не вечер и ночей впереди тоже много. Но, в общем, девушки и женщины Фюрстенхагена удивительно быстро отказались от своих надежд, поскольку господин барон был мертв и погребен, а вместо него по деревне расхаживал примерный отец семейства. У мужчин теперь появились свои причины видеть в бывшем лжебароне только обходительного малого. Провал его старого противника Кравунке автоматически поднял престиж Вольфа Дитера. Вот как бывает в жизни.

Кравунке не смог стать бургомистром, потому что в день выборов его вообще не оказалось в Фюрстеихагене. Через несколько дней после беседы с Вольфом Дитером господина управляющего Кравунке вызвали в приемную бургомистра, и там учитель Буххольц спросил его, не знаком ли ему некий Отто Краузе, бывший повар в столовой завода «Опель» в Рюссельсгейме, который во времена фашизма за присвоение денежных взносов на так называемое зимнее вспомоществование получил два года тюремного заключения. Господин Кравунке на несколько минут оцепенел, а потом вспомнил, что знал такого человека, и пообещал выяснить у знакомых, где может находиться названный Краузе. По всей видимости, господин Кравунке той же ночью лично отправился на поиски в Рюссельсгейм, во всяком случае в Фюрстенхагене его больше никто не видел.

Когда узнали, что Освин Кравунке бесследно исчез, жители Фюрстенхагена единодушно решили избрать Бэра бургомистром, но он категорически отказался. Некоторое время на эту тему еще пошумели, а потом выбрали Берту Зиберт. Она, поддержанная учителем Буххольцем и Вольфом Дитером Бэром, прошла на ура. Ведь в конце концов она была одной из тех, кто на маленьких листочках задал вопрос: кто такой Кравунке?