Леон Юрис - Суд королевской скамьи, зал № 7

Мэри подошла и присела на край кровати. Он подвинулся и приподнял одеяло, приглашая ее.

— Милый, я не могу, — сказала она.

— Ну, быстренько.

— Нахал. Вставай-ка, опоздаешь на первую лекцию.

— Только один разок.

Она откинула одеяло и легонько куснула его голую спину.

— Господи, холодно же! — вскричал Терри.

— Посмотри, как он у тебя съежился, бедненький.

— А ты его разбуди.

— Вечером.

Она соскочила с кровати прежде, чем он успел ее удержать, и подошла к крохотному умывальнику и плитке у противоположной стены. Квартира состояла всего лишь из одной комнатки и подобия ванной, но Мэри ухитрилась украсить ее всякими безделушками и искусными вышивками. А кроме того, это было их собственное жилье. После того как целый год во время приездов Терри из Оксфорда им приходилось любить друг друга только в машине, на диванах в чужих гостиных или в номерах дешевых отелей, теперь они могли наслаждаться уединением.

Терри, дрожа от холода, сел за стол. Мэри была никуда не годной поварихой. Хорошо бы ей подружиться с миссис Кельно — та научила бы ее готовить.

— Чертова дикость, — проворчал Терри. — В середине двадцатого века эта передовая западная страна могла бы обеспечить даже такую поганую квартиру горячей водой и центральным отоплением.

— Когда-нибудь у нас тоже это будет, — ответила она.

Когда человек молод и влюблен, это помогает переносить любые неудобства, а они вот уже больше года питали друг к другу самые горячие чувства.

— Прямо с лекций я поеду к Кельно, — сказал он. Это был еженедельный ритуал, которого он всегда ждал с нетерпением. Обед у Кельно служил прекрасным дополнением к их скудной диете. — Ты заедешь туда после работы?

— Сегодня не могу, Терри. Я вчера звонила сестре, мы договорились пойти в кино.

Терри надулся. Гренки были словно деревянные. Он переломил один пополам, намазал яичным желтком и с хрустом стал жевать.

— Ты уже две недели не была у Кельно, это будет третья.

— Терри, давай не будем сейчас заводить этот разговор. — Она вздохнула и взяла его за руку. — Милый, мы же тысячу раз все обсудили. Моя семья от меня отреклась. А сэру Адаму я не нравлюсь, и он не хочет, чтобы ты жил со мной.

— Ему придется, черт возьми, тебя уважать. Мэри, я написал про тебя отцу. Какого дьявола, они с матерью прижили двух детей прежде, чем поженились, и, видит Бог, любили друг друга. Давай-ка, позвони сестре и отмени ваше кино.

— У нас нет телефона.

— Позвони ей с работы.

— Терри, на самом деле сэр Адам боится, что я тебя на себе женю. Я простая продавщица и для тебя не гожусь.

— Чушь.

«Или не чушь?» — подумал Терри. Многие его друзья, студенты-медики из клиники Гая, жили так же — за счет их девушек. Когда он закончил оксфордский колледж и перебрался в Лондон, они с Мэри решили, что не будут считаться со всякими ханжами и станут жить вместе. Родители девушек, конечно, предпочли бы замужество: брак — это респектабельно. Что за старомодные взгляды! Родители же студентов считали, что их сыновья достойны лучшего. В конце концов, что это за девушка, которая уходит из дома, чтобы жить со студентом в комнатенке без лифта? Жена их сына должна быть совсем не такой.

Девушки же, все до единой, сколько бы они ни провозглашали свою независимость, на самом деле очень хотели замуж. Отвергая традиции, они на самом деле мечтали им последовать.

Мэри больше всего на свете хотела выйти замуж за Терренса Кэмпбелла. И в этом не было ничего особенно нового.

Обед был поздний: сэр Адам Кельно задержался на коктейле, устроенном в его честь. За последние шесть недель он побывал на шести таких обедах, ужинах и приемах. Поляков, давно живущих в Лондоне, его процесс словно пробудил к жизни. Хотя они обосновались здесь навсегда, память о Польше не умерла. А дело о клевете затрагивало честь Польши. Среди сторонников Адама Кельно было и немало высокопоставленных англичан. Адам втихомолку наслаждался своей новой ролью героя.

— Я надеюсь, — сказала Анджела, — Мэри знает, что мы были бы рады ее здесь видеть?

— А вы позвоните ей и скажите это, — сказал Терри.

— И пусть заодно поучит ее готовить, — вставил Адам. — Ты стал тощий, как огородное пугало.

— Все студенты-медики всегда похожи на дистрофиков, — сказал Терри. — Разве вы не помните?

После обеда разговор перешел на более мирные темы. Адам читал лекции в клинике Гая и живо интересовался занятиями Терри. Правда, на первом курсе это были главным образом химия, физика и биология — ничего такого, что было бы по его части. О Мэри Бейтс Адам старался больше не заговаривать, но вместо этого принялся критиковать молодое поколение.

— Кому приходится вытаскивать их из всех этих историй с передозировкой ЛСД, кустарными абортами и венерическими болезнями? — спросил он. — Мне. У меня в поликлинике таких полно. Никаких моральных устоев.

— Мне пора домой.

— И Стефана я тоже не понимаю. Никого из вас я не понимаю.

Одна из важнейших фигур в британской судебной системе — судебные распорядители, нечто вроде помощников судей, до своего назначения десять лет или больше проработавшие барристерами. Судебные распорядители определяют ход и порядок судебного процесса и ведут всю подготовительную работу, избавляя суд от немалой части юридического крючкотворства, которым донимают его адвокаты в прочих частях света. Судебный распорядитель решает, сколько свидетелей можно будет пригласить, проводит их предварительный опрос, уточняет формулировки ходатайств и запрашивает необходимые документы. Его определения выносятся быстро, точно соответствуют закону и редко отменяются судом.

Обычно судебные распорядители заседают в специальной камере, куда каждые несколько минут приглашают адвокатов тяжущихся сторон по очередному делу. Распорядитель просматривает их резюме.

— Ну и чего вы добиваетесь?

Адвокаты излагают свои требования. Нередко опытный распорядитель говорит:

— Есть вещи настолько очевидные, что никакого спора быть не может.

В таких случаях адвокаты тут же удаляются на совещание: они получили намек, что понапрасну тратят деньги клиента и время суда. Обычно все кончается мировым соглашением, и дело прекращается.

В таком важном деле, как процесс Кельно против Кейди, судебный распорядитель Бартоломью, из уважения к высокочтимым барристерам Томасу Баннистеру и сэру Роберту Хайсмиту, рассматривал дело в своем личном кабинете. Там и прошли первые предварительные слушания, где решался вопрос о вызове тех или иных свидетелей и представлении различных документов.

Зимой 1966/67 года многие формальности были отброшены. Кабинет и квартиру Томаса Баннистера постоянно осаждали посетители, связанные с его политической деятельностью, а контора Александера в Линкольнз-Инн представляла собой лабиринт каморок и закоулков, неспособный вместить огромный объем бумаг по делу Кельно, поступавших со всех концов света. Было решено, что их штабом, вопреки обычаям, станет знаменитая библиотека Шоукросса. Там они каждые несколько дней собирались, чтобы просматривать почту, обсуждать стратегию и принимать решения.