Игорь Афанасьев - Муравьиный Бог

Он вытащил окаменевшую руку из воды и с удивлением увидел, что чёрные муравьишки живы и упорно цепляются за волосы лапами и челюстями.

«Зачем им это? — подумал Женька. — Все равно, ведь, конец. Я больше, сильнее, их жизнь в моих руках, захочу и сброшу их в болото. И всё равно — конец, им и мне».

Он упал на спину и увидел, как спрятавшееся на зиму солнце высветило в тёмном сибирском небе высоко летящий самолёт.

Женька закричал.

Он чувствовал, как рвутся связки в горле, как набухают в голове сосуды, переполненные кровью, как сводит, разом, мышцы живота и спины, как отчаянно расширяются лёгкие, в попытке хлебнуть глоток живительного кислорода, и как расползаются стенки его сердца.

Крик сжёг его тело, он перестал чувствовать руки, ноги; голова стала необычно легкой. Женька привстал с земли, огляделся вокруг. Темнота сделала неразличимыми силуэты деревьев, а над головой всё отчетливее слышался гул и писк болотной эскадрильи. Комары-одиночки уже давно впивались в Женькину шею, в руки, в лоб, но это были лишь разведчики-камикадзе. Их можно было прихлопнуть рукой или просто проигнорировать. Подоспевшая туча мошкары обсыпала все открытые участки тела и норовила проникнуть под воротник рубашки, в складки одежды и во все остальные мыслимые и немыслимые места. Женька выгреб пальцем из-за ушей мерзкую шевелящуюся массу живых и мертвых насекомых, но на место павших ринулась новая орда, алчущая свежей крови.

В темноте стали острее слышаться все окружающие звуки: гнусное чавканье болота и треск падающих веток, вскрики ночных птиц и шорохи, шорохи, шорохи… Был еще один звук, и Женька долго не мог понять — что это? Словно маленький щенок повизгивает и потявкивает? Потом догадался, что это он, Женька, слышит как бы со стороны свой собственный плач. Он присел на краю островка и опустил руки в обжигающую воду.

Рёв двигателя перекрыл все звуки ночи, а по глазам резанул луч прожектора. Вездеход прорвался сквозь частокол полусгнивших берёз и затормозил прямо на островке. К лучу прожектора добавились паутинки ручных фонариков, и Женька услышал голос директора школы:

— Так кто был прав, Федосов? А ты говорил — олень кричит. Откуда тут оленям взяться? Ханты всех поели… Ух, парень, считай, что ты второй раз на свет родился.

Женьку подхватили на руки и понесли к машине.

Гусеницы вездехода разрезали островок пополам, и в образовавшуюся колею хлынул поток болотной жижи.

— Господи, прости! — вспомнил Женька материнское причитание и, закрыв глаза, отчетливо увидел, как водяные валы накрывают маленьких чёрных насекомых.

Ану вернулся из ноосферы, ничего не зная о катастрофе, и обнаружил себя в грузовом трюме судна.

Каким образом он попал на борт флагмана царской флотилии — Ану так никогда и не узнал. В спешке, давке и панике, которая началась в столице после начала наводнения, его оболочку вместе с другим скарбом могли просто закинуть в первую попавшуюся лодку, а оттуда и на корабль.

По чудесной случайности он оказался в числе немногих, спасшихся от разгулявшейся стихии.

Двенадцать кораблей цаской флотилии сумели принять на борт не больше двух тысяч счастливчиков, еще тысяч десять-пятнадцать успели регенерировать в разные точки обитания формисидаев, основная же часть жителей Мегалополиса была уничтожена. Чёрные легионы устлали дно океана, приглашая хищных обитателей водной стихии на невиданное пиршество.

Как ни странно, но свою вторую в жизни катастрофу Ану перенёс совершенно спокойно. Чему быть — тому не миновать, на все воля… Но чья же это злая воля? Его размышления о Боге становились всё острее, он искал новые аргументы в споре с самим собой, он пытался понять, существуют ли, кроме объективных законов, некие нравственные доминанты Космоса, либо всё живое предоставлено само себе? От этих мыслей Ану отвлекала только его тайна: он активно пытался выйти на прямой контакт с землянами.

Жизнь на корабле постепенно налаживалась. Ближайшие советники царицы распределяли общество по уровням и составляли списки оставшихся в живых после катастрофы. В разделе «Интуитивиты» имя Ану стояло в гордом одиночестве. В тот же вечер его пригласили на аудиенцию к Царице.

Ану провели в огромную каюту, и он впервые в жизни остался наедине с царственной особой.

— Ну, здравствуй, юноша, — расправила свои прозрачные крылья владычица, и Ану поразился красоте её фигуры. — Почему ранее не бывал на моих приемах?

— Молод и глуп, ваше величество, — нашёлся Ану и низко поклонился.

— Не так уж и глуп, коли так отвечаешь, — улыбнулась Царица, — а что до молодости, то это явление крайне скоротечное. Самое время подумать тебе о Брачном Вылете…

Это был приговор.

Ану представил себе, как рушатся все его планы, как он отправляется в астральный отстойник и томительно ждёт своей очереди в новую физическую жизнь. И никто не гарантирует ведь то, что в следующем пришествии он станет Интуитивитом и запомнит в полном объёме все свои открытия!

— Думал, ваше величество, — соврал он торопливо, — но думал также и о том, что пользы более могу принести разорённому ныне государству головою своею, а не иными частями тела.

— Остёр, остёр, а говорили — прост, — вспыхнули огоньками огромные чёрные глаза царицы. — Государевы печали ты оставь мне, а вот продолжить род Интуитивитов нам теперь очень даже необходимо. Ты ведь у нас один остался такой. Остальные — упрямые арифметики, которым и в голову не приходит видеть дальше своих плюсов и минусов. Так что, милый, тебе повезло. Скоро полетишь…

— Так ведь никто на меня и внимания не обращает! — нашел веский довод Ану. — Не нравлюсь я придворным дамам.

— Нравишься, — привстала царица и прошлась по каюте, раскачивая крутыми бедрами. — И не придворным дамам такой лакомый кусочек достанется, — проговорила владычица, и Ану почувствовал, как её сексуальный импульс жадно ищет ответа в его теле.

— Ступай, однако, — томно прикрыла глаза царица, — и не очень то там шастай по Пограничной Зоне. Ну, сунешься ты в параллельный мир? И что? Ничего там интересного нет — так, копошатся жалкие людишки, грызут друг другу глотки. Мне ведь всё соглядатаи доносят… Лучше приходи вечером в кают-компанию, там фрейлины театр играют. Театр — лучшее лекарство от жизни.

— Ваше величество, — задрожал всем телом Ану, — не любопытства ради, ради блага общего хочу найти ответы на важнейшие вопросы нашего бытия.

— Ищи, ищи пока, — благосклонно склонила голову Царица, — а мне что надобно будет — я сама найду!

В Тюмени лютовали морозы.

В школу ходить не хотелось, но директор присылал за Женькой машину, и деваться было некуда. В школе никто ничего толком не знал. Известно было только, что в доме у Женьки случилось несчастье, и со всякими расспросами его обходили десятой дорогой.