Милан Фюшт - История моей жены

Но почему? Я таких вопросов никогда не задаю. Помнится, я уже говорил однажды: во многознании много печали. Незачем знать, что скрыто в сердцах.

Возьмем, к примеру, наш случай. Дарит дюжинами пылкие поцелуи, а сама приглашает сюда Кодора. Ну, не странно ли? Что же это за жизнь, подумалось мне: похоже, ее телефон прослушивается и за квартирой следят. Понапрасну разыгрывает из себя ловеласа мой приятель — женщины ему, мол, безразличны. Еще как небезразличны, явствует даже из таких мелких признаков. С другой стороны… — и это куда как интереснее. Вот уж на что ловкач и пройдоха Кодор, более хитроумного субъекта я не встречал сроду — а ведь как легко обвести его вокруг пальца! Эта мысль не давала мне покоя. Что уж тогда обо мне говорить!

Значит, и слежки всяческие, обыски — все напрасно. В таком деле, как ни хитри, тебя все равно перехитрят.

Правильность моих предположений подтвердилась дальнейшим ходом событий. Она вспыхнула, будто пук соломы, — в тот самый момент, как избавилась от Кодора.

— А теперь, — говорит, — бежим отсюда. Да поживее! — И начала гасить лампы.

Даже побледнела от великой спешки.

— Скорей, скорей отсюда! — машинально повторяла она. — Пойдем в кино! — заявила вдруг. — Да, да, да, именно в кино.

Ловко выскользнем из этой пещеры. Она знает уютный маленький синематограф, далеко отсюда, там сейчас показывают великолепный фильм, и ей во что бы то ни стало хочется посмотреть его со мной.

— Да, с вами! — глаза ее блеснули. — А в машине добавила следующее: — Мне нельзя терять время зря. — И прикрыла глаза.

Когда же мы сидели в глубине ложи, ее потянуло целоваться. В фильме, который показывали, было много любовных сцен с поцелуями, я не слишком следил за ходом действия, поскольку не выношу подобные сцены. Но спутнице моей они явно доставляли наслаждение. (Прямо диву даюсь, ведь она умная женщина.)

— Ах, до чего они милы! — шептала она, и по телу ее пробегала дрожь. — Ну, разве не прелесть? — И прижималась ко мне. Эх, да что там, признаюсь: даже покусывала меня.

— Люби же меня! — молила она с какой-то безумной пылкостью, в которой ощущалась даже некая враждебность. — Или хотя бы скажи, что любишь. Неужели трудно сказать?

— Дорогая моя! — сказал я.

— Скажи, что любишь!

— Ты прекрасна! — сказал я. Черт его разбери, что тогда со мной творилось, но я не в силах был выдавить из себя короткое слово «люблю». Возможно, она тоже почувствовала это? Судя по всему, — да (неприятно сейчас думать об этом), но потом забыла о моем упорстве или не сочла нужным возвращаться к этой теме. Однако факт остается фактом, что вскоре после того она вскочила, заявив, что с нее хватит, оставим этот никчемный фильм, сейчас, немедленно. Мы и вышли из кинематографа тотчас же, не дожидаясь конца.

А на улице она потребовала оставить ее одну, поскольку-де у нее дела в Сити. (Право слово, мне пришли на ум неуемные пташки времен моей молодости, этакие кукушечки: снедаемые чувственным жаром, они беспокойно перебегают с места на место.)

— Нет ли у вас желания наведаться к Кодору? — вдруг спрашивает она меня.

Застигнутый врасплох, я не нашелся, что ответить.

Ну да, зайти к нему вместо нее. И Кодор тогда не чувствовал бы себя одиноким, и ей бы я оказал услугу. Откровенно говоря, ей не очень-то хочется туда идти.

— Тогда бы и я освободилась, — добавила она с двусмысленной усмешкой. Иными словами, будь я столь любезен, отвлеки на себя внимание Кодора, и тогда она бы еще побегала немного в свое удовольствие. Туда-сюда.

— Рад услужить, — ответил я, хотя просьба показалась мне странной. Более того, не только пообещал все сделать как надо, но и постарался успокоить ее — уж очень измученной и загнанной выглядела она в тот момент.

— Но прежде не мешало бы позвонить ему по телефону, — вдруг спохватился я. — Как вы считаете? Да, прямо сейчас возьму и позвоню. Иначе странно будет заявиться нежданно-негаданно. Днем я не мог посетить его, а сейчас — пожалуйста!

— Вы так считаете? — рассеянно переспросила она, явно не вслушиваясь в мои слова. — Да… да, вы правы… Позвоните ему, и дело с концом. Очень признательна вам! — с чувством произнесла она. — Прощайте! — И неожиданно одарила меня улыбкой.

Похоже, ей вдруг вспомнилось наше застолье тогда, в «Бристоле» и тот момент, когда она, приблизив свой бокал к моему, многозначительно произнесла: «дзинь-дзинь». Еще раз бросив на меня блестящий взгляд своих черных глаз, она пешком отправилась одним из своих загадочных путей к ярко освещенному центру Лондона.

Она явно спешила, а я еще постоял какое-то время, удивленно глядя ей вслед.

— Такой уж я есть — злой и бессердечный! — завопил Кодор, выглядывая из-за балдахина. (Он действительно лежал в постели.) — Подделал твою подпись под неким документом — об акционерном соглашении, потому как подумал про себя: ведь у друга моего, Якаба, ни гроша за душой, ни дохода никакого, ни службы нет у бедняги…

А я едва успел порог переступить.

Словом, я и нищий, и босяк, и бродяга… — разнес меня почем зря, как и положено в тех случаях, когда кого-то собираешься облагодетельствовать…

— Ведь небось голову ломаешь, на какие шиши справить колбаски, чтобы завтра в похлебку покрошить, — разливался Кодор. — Вот я и подумал: а ведь Якабу тоже не помешало бы хоть каким-то боком примазаться к этому масляному бизнесу.

У меня аж дух захватило, и мороз по коже подрал…

«Чего он от меня добивается?» — была первая моя мысль. Ведь жизнь приучила меня улавливать в речах подобных субъектов не то, что они хотят сказать, а то, чего они от тебя хотят. У всех у них одно на уме.

Хотя, по правде говоря, перспектива ошеломила меня.

К чему приукрашивать истину? Я спал и видел заполучить такой шанс. Сколько раз думал с горечью: ну почему Кодор не подпускает меня к участию в своих сделках? Ведь ему стоило бы только пальцем пошевелить… Я уж даже до того опустился, что пытался подтолкнуть его намеками да экивоками. Но куда там! Все напрасно, он вроде как даже и не слышал и преспокойно бросал меня в беде.

Пусть никто не упрекает меня в сквалыжничестве, я никогда за наживой не гонялся. Зато вкалывал, себя не щадя, а эти торгаши только успевай пригоршню подставлять. И чтобы вдруг я тоже попал под струю золотого дождя — мог ли кто-нибудь подумать? Да чтобы именно сейчас, когда явился сюда прямиком от его любовницы?

«Ничего удивительного, — сказал я себе. — Такова жизнь!»

Вот, значит, чего ради приспичило ему сегодня потолковать со мною! А он тотчас велел принести шикарную черную папку с документами, откуда со всей несомненностью выявился факт: я, капитан Я. Ш., являюсь пайщиком той самой сделки с оливковым маслом, от которой в прошлый раз Кодор был на седьмом небе, участником той самой умопомрачительной спекуляции, членом холдинга и еще бог весть чего. И все это подтверждено документом, который я держу в руках. Держать-то держу, а глазам своим по-прежнему не верю.