Марк Арен - Там, где цветут дикие розы. Анатолийская история

Сказав это, он встал со словами: «Верни его в тот двор», — и, передав котенка Рустаму, обнял адвоката, потрепал таксиста по плечу, медленно пошел по набережной в сторону центра. Блюменталь и Рустам смотрели ему вслед, пока его фигура не растаяла в тумане, поднимающемся с реки.

Когда на следующее утро Рустам приехал в отель, портье сказал, что Мустафа здесь больше не живет…

Вечерние сумерки мягким покрывалом ложились на плечи небольшого городка. Последние лучи заходящего солнца, коснувшись холмов, окрасили в пастельные тона проплывающие над ним облака. Время от времени по улице, поскрипывая колесами, проезжали запряженные повозки, везущие с садов запоздалых земледельцев. В окнах домов стал зажигаться свет, означающий, что наступило время семейного вечера.

Вот и в этом доме он уже вступил в свои права. Слышится бархатистый голос диктора, рассказывающий о том, что нового произошло на свете. В дальнем углу комнаты, расположившись на пестром ковре, трое сорванцов, мал мала меньше, ожесточенно сопя, пытались выстроить башню из кубиков. Но не успевали они поставить друг на дружку пять-шесть кубиков, как башня разваливалась под их негодующие крики. Недалеко от них, стоя рядом с игрушечной колыбелькой, убаюкивала куклу рыжая девочка с родинкой на правой щеке. Рядом с ней, лежа на диване, читал газету немолодой уже мужчина, время от времени бросая взгляд на телевизионный экран. Из открытой двери доносился звон посуды; по-видимости, дома либо поужинали, либо готовились сесть за обеденный стол. Вдруг, открыв другую дверь, в комнату вошла пожилая женщина и упавшим голосом сказала:

— Ну что ты скажешь, оказывается, я отдала внуку Рауфа-аги не тот пакет.

— О чем ты, мама? — взглянув на нее поверх очков, спросил мужчина.

— Да о том, что, когда бабушка Сельма-ханум начала готовиться к встрече с Аллахом, она оставила мне кое-какие бумаги. Среди них был пакет, который нужно было отдать внуку Рауфа-аги, если он приедет сюда. Недавно, когда ты был в городе, он приехал, мне поведала об этом соседка, Нилюфер-ханум. Я и послала к нему нашу Нурджан. А теперь, разбирая свой ящик, я вижу, что впопыхах отдала ей не тот пакет. Вот рукой моей свекрови на этом конверте написано «передать внуку Рауфа», и отсюда вывалились их семейные фотографии и купчая на дом, — всплеснув руками, в сердцах ответила женщина.

— А тогда чьи документы вы ему передали? — вытирая руки о передник, спросила ее молодая женщина, появившаяся в других дверях.

— А почем я знаю! Сельма-ханум мне тогда говорила, но я понадеялась на свою память и не записала, — сердито, будто злясь на саму себя, ответила та.

— Да ладно, мама, не печалься, — успокоил ее сын, — что могут изменить такие старые бумаги, — закончил он, зевая, и, прикрикнув на не в меру расшумевшихся сыновей, вновь погрузился в свою газету…

Говорят, что и по сей день на кладбищах Марселя можно встретить одинокого старика, который, обходя могилы, внимательно вглядывается в надгробия на них. Возможно, это Мустафа Гази, который ищет себе покоя…