Эмэ Бээкман - Возможность выбора

Когда человек чего-то очень хочет, ничто не в силах ему помешать. Ранней весной Орви поняла, что ждет ребенка.

Орви не могла дотерпеть до вечера, чтобы поделиться этой счастливой новостью с Маркусом. Муж должен был немедленно все узнать.

Орви побежала искать Маркуса. Несколько раз, перебегая улицу перед самым носом машины, она затем останавливалась на тротуаре и мысленно призывала себя к порядку. Она отчитывала эту ветреную девчонку и грозила ей пальцем: будь разумной, будь осторожной, думай о нем! Но едва сделав десяток шагов, снова мчалась, словно какая-то неведомая сила подталкивала ее. Задыхаясь, она добралась до места — здесь, на крыше пятиэтажного дома, Маркус должен был настилать кровлю.

Орви было не до того, чтобы на прикрепленных рядом с входной дверью дощечках прочитать, что за учреждения здесь находятся. Не все ли равно! Она не стала дожидаться лифта; минуя одну за другой лестничные площадки, она мчалась наверх. Когда от усталости начинало колотиться сердце, Орви хваталась руками за холодную белую стену и пропускала проходящих людей вперед. Среди них были весьма солидные мужчины. «По меньшей мере министры», — думала Орви. Лулль, несомненно, с большим интересом поглядела бы на этих внушительного вида людей, Орви же ощущала себя сейчас значительней их всех.

Позади оставался пролет за пролетом. Скоро она окажется рядом с Маркусом. Орви не помнила, чтобы она когда-либо раньше так стремилась к встрече с Маркусом. Маркус — настоящий, сильный и храбрый мужчина! Кто из этих мужчин с озабоченными лицами решился бы разгуливать по крыше такого высокого дома! Когда Орви порой восхищалась бесстрашием мужа, тот обычно отвечал — если начнет кружиться голова, держись за нос, и все пройдет.

Сердце у Орви трепыхалось от усталости и от счастья.

Поднимаясь по этой бесконечной лестнице и думая о муже, Орви чувствовала, как растет ее любовь, — кто еще мог быть для нее божеством, как не Маркус, отец ее ребенка!

Орви улыбнулась. Забравшись на крышу, она встанет на цыпочки, обнимет Маркуса и прошепчет ему на ухо что-то очень нежное. Потом они поцелуются и будут стоять просто так, на ветру, и смотреть на городские башни.

Когда Орви поднялась на последнюю ступеньку, кто-то снизу крикнул ей:

— Эй, там уже чердак!

Орви рассмеялась — не подвал же она ищет здесь наверху.

В полумраке чердака Орви вытянула перед собой руки и пошла туда, где мерцало пятно света, падающего из открытого люка. Порой там что-то ослепительно сверкало, потом набегало облачко и затягивало люк подобно тому, как крышка закрывает колодец.

Крыша громыхала. Временами на темном чердаке раздавались резкие звуки, они с размаху ударялись о пол, и он слегка дрожал. Орви казалось, что ей щекочут пятки. Орви остановилась, закрыла глаза и представила себе, что находится в пустом трюме огромного корабля. Приподнятое настроение порождало всевозможные ребяческие мысли: злые силы разлучили ее с Маркусом — и вот он без устали стучит в толстую стальную стену, чтобы добраться до своей Орви. «Пусть он только поскорее все узнает, — Орви пронзила сладкая дрожь. — Маркус горы свернет, лишь бы соединиться со своей бесценной маленькой семьей». Любовь — удивительное чувство, она удесятеряет в человеке решимость и силу. Только дайте ей немного отдышаться, и она снова, хоть сотню раз, пройдет по этим крутым ступенькам, если того захочет Маркус.

Орви оперлась руками о пыльную лестничную перекладину и начала подтягиваться к люку. Она высунула голову наружу, ее волосы разлетелись на ветру. Тогда они еще были светлыми и длинными.

Орви легла грудью на край люка и стала смотреть на Маркуса. Он стоял на коленях и вальцевал швы. Как красиво он работает! Маркус потихоньку, дюйм за дюймом, продвигался вперед вдоль жестяного шва и все время стучал.

Он не заметил, что за ним наблюдают. Последняя перекладина лестницы находилась намного ниже уровня крыши — Орви подпрыгнула и уселась на край люка. Встав, она почувствовала, что ее качает. Башни и трубы, возвышавшиеся рядом, почти на расстоянии вытянутой руки, раскачивались, как пьяные великаны. Хотя крыша была огромной и плоской, почти как городская площадь, Орви казалось, будто кто-то невидимый толкает ее в спину и заставляет двигаться к стрехе. Орви согнула колени, упираясь изо всех сил. Она ни на вершок не сдвинулась с места и тем не менее не могла избавиться от чувства, будто скачет, как кузнечик, и вот она уже на самом краешке крыши. Внизу, на дне пропасти, сновали крошечные человечки и ползли машины.

Орви долго стояла так, стараясь совладать с собой, пока наконец головокружение не прекратилось. К счастью, взгляд ее нашел точку опоры — у огромной, величиной чуть ли не с комнату, трубы валялся портфель Маркуса, из которого выглядывало горлышко молочной бутылки.

Маркус все еще не видел Орви. Шумел ветер, звенела и громыхала жесть, удар следовал за ударом, пронзительные звуки носились в воздухе, словно звенящие стрелы.

Орви все-таки следовало подать знак Маркусу. Она выждала, когда Маркус на минутку отложил молоток, и постучала каблуком по кровле.

Маркус обернулся. Прищурив от удивления глаза, он выпрямился и быстрым шагом подошел к Орви. Он расхаживал по крыше с естественной непринужденностью, словно мерил шагами пол в своей комнате.

— Что-нибудь с Паулой? — спросил он, подавляя тревогу.

Странно, что Маркус по примеру Орви стал называть свою мать Паулой.

Орви забыла встать на цыпочки, обхватить Маркуса за шею и поцеловать, как она намеревалась, поднимаясь по лестнице.

— Нет, — ответила Орви.

Маркус взял Орви за локоть и отвел жену, у которой дрожали ноги, к трубе, подальше от люка. Здесь ветер уже не дул с такой страшной силой. Маркус свернул рабочую куртку и усадил на нее Орви. Сам он присел на корточки, оперся рукой о лежащий рядом портфель и встревоженно посмотрел на Орви.

— На тебе лица нет, что же все-таки произошло? — спросил Маркус, и Орви почувствовала, что он сердится.

Только что пережитая боязнь высоты, которая и сейчас еще пульсировала где-то в затылке, дребезжание жести, звонкие удары, шум ветра и мучительное ощущение края пропасти — все это вместе взбудораживало чувства Орви. Она ничего не могла поделать с собой — от обиды на глаза навернулись слезы.

— Говори же!

Маркус поднял руку, чтобы встряхнуть за плечо глотавшую воздух Орви.

— У нас будет ребенок, — плача ответила Орви.

— Ты шутишь, — произнес Маркус, стараясь придать своему голосу бодрость. Очевидно, он решил, что Орви испугана возможной беременностью. — Ребенка, если он собирается появиться на свет, не спрячешь, — пошутил он.

Он, конечно, не мог предполагать, что его бодрый смех подействует на Орви, как удар молотком, унизит ее, лишит способности говорить.