Эмэ Бээкман - Возможность выбора

Пыль стояла столбом, когда она драила крышку стола. Ей не терпелось поскорее увидеть блестящую поверхность, и вскоре в ход пошла кисть. Но вот беда, лак застывал прежде, чем она успевала его как следует размазать по столу. Поверхность стола пошла буграми, хоть смейся, хоть плачь.

Орви трудилась так, что пот катился градом. Проклятие, хлопнула дверь, Паула вернулась домой. Не снимая пальто, она встала в дверях, подбоченилась и локтем отодвинула край занавески.

Она обозвала Орви дурой, она была в таком бешенстве, что даже забыла выдавить из себя язвительный смех. Паула с такой силой распахнула окна, что задребезжали стекла — и в самом деле, быстро схватывающийся лак ужасно вонял. Орви вдавила ладони в вязкую пленку — это помогало ей сдержаться. До сих пор еще на злополучной поверхности стола сохранились отпечатки рук Орви, особенно четко отпечаталась линия жизни.

В тот вечер Орви предъявила Маркусу свое первое категорическое требование: между комнатой и кухней должна быть дверь.

Маркус заворчал, он боялся, что Паула обидится, если отделить ее. На этот раз Орви проявила твердость. Она хочет иметь возможность хотя бы вволю поплакать, если вдруг на нее найдет такое настроение.

Чем более замкнутой становилась их жизнь, тем больше Орви начинала завидовать людям, у которых имелась своя квартира. Во сне она переносилась в обетованную землю — однокомнатная страна чудес, кухня и ванная, словно крепости, куда можно спрятаться от всех жизненных невзгод.

Все люди ставили перед собой какие-то цели и придумывали себе желания, подстегивая этим интерес к жизни.

Лулль страстно хотела иметь старинные часы с кукушкой. Пауле до сих пор не давала покоя мечта ее молодости — рессорная коляска. Товарка Орви по фабрике, тоже шлифовщица пуговиц, без конца говорила о зонтике, на который были нанесены заголовки газет. Увидев как-то раз подобное диво, она уже никак не могла забыть о нем. Человеческим желаниям нет предела, и тут фантазия людей бывает просто неисчерпаемой. Сын Сулли клянчил у Паулы перочинный ножик с изображением индейца — такого ножика, разумеется, было не достать; девчонка — тоже канючила — купи ей живого цыпленка. В свое время три «А» натерли себе мозоли на ногах в погоне за красными в белый горошек блузками.

Да и сама Орви радовалась, когда исполнялись ее маленькие желания. Однажды ей посчастливилось купить платье с золотистыми разводами. Когда Орви облачалась в эту блестящую тряпку; настроение у нее неизменно улучшалось. Ни у кого не было такого платья — а ведь если ты чем-то выделяешься в толпе, то кажешься себе значительнее других.

Поскольку разделенная радость не уменьшается, а, наоборот, возрастает, Орви каждую свою новую вещь обычно показывала и Пауле.

Паулу эти красивые вещи не трогали. Орви чувствовала себя виноватой, когда Паула, услышав, сколько стоит вещь, осуждающе покачивала головой. Для денег у нее было свое мерило: поросенок. Порой у Орви появлялось чувство, что, если б только Пауле позволили, их двор кишел бы хрюкающими поросятами и старыми раскормленными свиньями.

Орви поумнела и потихоньку стала прятать свои покупки в шкаф. Как ни странно, но после этого ее маленькие радости стали казаться ей довольно-таки ничтожными.

Хотя Орви уже не давала повода к подобным рассуждениям, Паула все же любила посокрушаться о людях, бессмысленно сорящих деньгами. В старое время человек вкладывал свой труд во что-то верное и прибыльное. Купил теленка — получил корову, та дает молоко. Привел с ярмарки жеребенка — выросла лошадь и тащит телегу. Приобрел в кооперативном магазине бидон — будет с чем ходить на маслобойню. Потратил столько-то крон на искусственное удобрение — вырастут высокие хлеба.

Деньги нельзя тратить попусту — что это за человек, который пускает на ветер плоды своего труда. Этак что останется для будущего поколения?

Орви махнула рукой и не стала спорить с Паулой.

Про себя же подумала — а что проку в скупости и корпении, ведь хутор Паулы все равно пошел прахом. Современный человек живет иначе, он понимает, что каждый прожитый день неповторим. Трать, транжирь, швыряй деньги, главное, чтобы ты имел от этого удовольствие.

После того как между кухней и комнатой появилась дверь, жизнь в квартире Паулы с каждым днем становилась все невыносимей. В отношениях появилась натянутость; что бы Паула ни делала, она шумно вздыхала, того и гляди начнут дрожать стены. Накрывая на стол, мать Маркуса со звоном кидала ножи и вилки рядом с тарелками, миска с картошкой, словно бомба, шлепалась на середину стола, просто удивительно, что старая деревенская посуда выдерживала подобное обращение.

Постепенно и Орви переняла кое-что из жизненных теорий Паулы. Что верно, то верно: довольно этих тряпок, надо вкладывать свой труд во что-то надежное. И Орви стала копить деньги. Приобретет Маркус квартиру, понадобится обстановка. К тому же Орви знала, что за большими мечтами стоят и ждут своей очереди тысячи мелких желаний. Во имя будущего стоило ограничивать себя в настоящем.

Когда Орви попыталась заговорить с Маркусом о новой квартире, тот высмеял ее. Маркус заверил, что у него и в помыслах нет тратить свои деньги на покупку квартиры. Все получают жилье даром — чего ради ему выкладывать на это свои кровные.

Для Маркуса оставалось загадкой, почему Орви не хочет жить в их уютной комнатке. Взгромождать на себя новые заботы именно теперь, когда Маркус решил пожить в свое удовольствие!

Нечего Орви забивать себе голову чепухой — если все только и делают, что охотятся за более благоустроенными квартирами, так это просто такое поветрие. Придет время, их дом пойдет на слом, и уж без крыши над головой их не оставят.

Принципы Маркуса были железными, и не Орви было ломать их. Да и как объяснить, что грудь стискивает тяжесть, которая становится все невыносимее. Маркус счел бы ее слабоумной, если бы она, например, рассказала о клубке предрассудков, который висит под потолком их квартиры. Да и все прочее, что тревожило Орви, показалось бы ему смехотворным. Попробуй похнычь из-за корзины с картошкой, что стоит возле двери! Орви поражалась, до чего бессильны слова по сравнению с тем, что стоит за ними. Если человек говорит: не хочу — это может означать как минутный каприз, так и всеобъемлющую пресыщенность жизнью.

Орви чувствовала, что изрядно запуталась в своей жизни. Она как будто все летела и летела, вдруг крылья ее парализовало, и она шлепнулась оземь. Судьба не перенесла ее на хутор Паулы в пору его процветания. Обещанное Маркусом светлое будущее, которое должны были выковать для них чьи-то руки, находилось за высокой стеной, и никто не удосуживался ломать ее. Сама Орви давно уже перестала быть тем человеком, который ломом прокладывает себе путь.