Эмэ Бээкман - Возможность выбора

Историям Паулы не было конца.

У Орви звенело в ушах. Стащили ковер, унесли белье с веревки, укатили колеса от машины, сняли с петель открытое окно, оторвали дверь. Орви, которую уже воротило от этих рассказов, казалось, что вот-вот появится рука в черной перчатке. Схватит Паулу за шкирку и запихает в большущий мешок.

Паула считала, что вдобавок к крючку и замку следовало бы повесить на их дверь еще и цепочку. Ходят тут всякие, говорят, что из домоуправления, а откроешь — ворвутся, стукнут по голове и унесут все до последней тряпки. Когда-то на хуторе днем и ночью двери стояли настежь и никто ничего не трогал, теперь времена другие, да и люди испортились.

На следующий день вечером к Маркусу заявился гость.

Поскольку на их двери цепочки еще не было, женщины не пошли открывать на стук. Орви, у которой не успели выветриться из головы страшные истории Паулы, на всякий случай заглянула на кухню: вдруг кто-то собирается укокошить Маркуса? Встав на цыпочки, она через плечо мужа увидела какого-то подозрительного субъекта. На улице подобные оборванцы попадались весьма редко. Да Орви и не появлялась в таких местах, где шатались подобного вида мужчины, она делала большой крюк, обходя пивные подвальчики и рыночные забегаловки.

Из ворота заношенного пальто торчала волосатая шея, незаметно переходившая в заросший щетиной подбородок. Поломанный козырек кепки отбрасывал на глаза пришедшего глубокую тень.

«Сейчас сверкнет нож», — цепенея от страха, подумала Орви.

Мужчина сорвал с головы кепку, сощурил мутные глаза, шмыгнул лиловым носом пьяницы и многозначительно произнес:

— Есть одно дело, надо бы с глазу на глаз поговорить с хозяином.

Орви захотелось крикнуть: захлопни дверь, не впускай этого типа, но она не решилась. Трусливые люди становятся подобострастными перед лицом зла — авось пронесет! Покорность и медоточивая речь должны были успокоить убийцу — как только не приходится изворачиваться, чтобы сберечь свою шкуру! Орви стало противно.

Маркус вел себя по-идиотски. Он пригласил незнакомца войти.

— Ну, хозяин, — хрипло произнес пришелец, — придется тебе выставить на стол пол-литра и как следует спрыснуть это дело!

Незнакомец почти по локоть опустил руку в бездонный внутренний карман и, вытянув шею, попытался было проследить взглядом за движением своей руки. Недоуменно свистнув, он примирительно пробормотал: «Кутя, кутя», — как будто у него там, за пазухой, сидел какой-то зверек. В конце концов он со стуком, словно игральные карты, кинул на стол документы Маркуса.

Пальцы Маркуса жадно растопырились, он тут же сгреб документы. Заглянув для верности в паспорт, Маркус просиял.

— Ну и молодец! — Маркус хлопнул незнакомца по плечу. — Одна секунда — и будет тебе пол-литра.

Еще раз бросив взгляд на документы, Маркус согнал с лица улыбку.

— Как они к тебе попали? — спросил он.

— Идешь мимо мусорного ящика, загляни на всякий случай, — хрипло рассмеялся человек.

Маркуса ответ удовлетворил.

Паула тоже стала любезнее. Она вынула из кладовки холодец и нарезала полбуханки хлеба.

Орви отодвинулась, но не спускала глаз с незнакомца.

— Видишь ли, — осушив первую рюмку, заговорил заплетающимся языком гость. — Воры-то переводят деньги на горючее, а документы просто выбрасывают. От греха подальше.

Водка сняла преграду отчуждения, и Маркус начал чуть ли не брататься с этим субъектом. Вскоре Маркус как заведенный стал повторять: какая, мол, удача встретить порядочного человека. Вокруг сплошные жулики, и как, дескать, приятно иногда выпить по рюмочке с настоящим человеком.

Нетрудно было догадаться, что развалившийся за столом незнакомец и есть вор, обчистивший карманы Маркуса. Ну и обнаглели эти бродяги — обкрадут тебя и затем приходят к тебе же, словно благодетели, пои их еще в придачу! Очевидно, Паула тоже поняла, с кем имеет дело. Она стояла теперь в дверях, словно на часах. Обычно такая вспыльчивая, она на этот раз не стала размахивать кочергой и устанавливать в доме порядок.

Да и Маркус на самом деле не был таким дураком, каким старался казаться, нахваливая вора.

В силу какого-то молчаливого и непонятного для Орви соглашения о том пришельце никогда не вспоминали. Как ни странно, но Маркус, который в последнее время становился все более скупым, не жалел об утраченных деньгах.

Он радовался, что ему вернули документы и тем самым избавили от лишних хлопот и неприятностей.

Орви же могла на какое-то время перестать сетовать на жизнь — у них в доме побывал гость.

Настолько солидный, что даже не обратил внимания на отвратительную корзину с картофелем.

И снова было лето — земляничная пора.

День рождения Орви выпал на конец недели.

Они проснулись поздно, Маркус поцеловал ее в щеку и поздравил. Затем вышел в переднюю и принес оттуда две красные розы, влажные от воды. Орви была тронута. Они провозились все утро — стояли, потягиваясь перед открытым окном, сидели за столом, пили кофе. Маркус курил. Орви, подперев руками подбородок, глядела на мужа. Паулы не было дома, и никто им не мешал.

Детям Сулли и Маркуса было невдомек, в какой день они пришли навестить своего отца.

Маркус смутился, открыв дверь. Орви увидела, что муж остановился в какой-то странной позе, расставив ноги, — очевидно, хотел отослать детей обратно. Она подошла поближе, приветливо взглянула на Маркуса и пригласила ребятишек войти.

На этот раз Орви не оставила Маркуса и детей наедине.

Вначале Орви никак не удавалось преодолеть смущение. Она судорожно искала подхода к детям, но ничего лучшего не придумала, как выставить им всевозможные сласти. Маленькая девчушка с редкими волосенками недоверчиво разглядывала Орви. Она ела, не раскрывая рта, и сунутое целиком в рот печенье оттопыривало то одну, то другую ее щеку.

Орви улыбнулась детям. Когда-то и она сама исподлобья разглядывала Лулль — с какой же стати ждать от детей Сулли большего умения приспосабливаться.

Орви пыталась расспросить их о том о сем, но дети отвечали односложно. Мальчишка глядел себе под ноги и время от времени постукивал ботинком о ножку стула. Пошарив в кармане брюк, он осторожно вынул оттуда большой носовой платок. Орви с интересом наблюдала, как мальчик разворачивал платок. В нем были спрятаны старинные часы, они громко тикали. Мальчик поглядел на часы, видимо намекая этим Орви, что пора бы ей убираться.

Орви смотрела на ребят, какая-то пронзительная нежность охватила ее. Ей казалось, что за детьми сидят в ряд три женщины: Лулль, Офелия Розин и мама, вязавшая белую шаль. Орви задумалась. Три матери, слившиеся в ее воображении в один туманный образ, восседали неподвижно, печать торжественности на лицах — точь-в-точь как на старых фотографиях.