Эмэ Бээкман - Возможность выбора

Два трупа — нет, видно, эта пара сошла с ума, что еще могли подумать люди. Никаких серьезных забот у них не было, муж — человек порядочный, жена тоже не шлялась, жили в свое удовольствие. От хорошей жизни тронулись, не иначе.

— Я слушаю тебя, — напомнил о себе Маркус.

Орви вздрогнула и повернула голову. Муж сидел, как и прежде, на своем месте, положив руки на руль и ссутулившись. Стекла машины постепенно снова покрылись пленкой мелкой измороси, далекие огни города потускнели и скрылись во мгле. Вновь возникло чувство, будто в этом мире они совершенно одни, сидят, понурившись, в своей ржавой жестяной оболочке, которая отделяет их от всего остального. Здесь шумел ветер, такой же примерно звук рождали шорох подметок и обрывки разговоров там, на площади.

Никто нигде не ждал их.

А ведь было когда-то место, где Орви и Маркуса считали желанными гостями.

Кто знает, сам ли Маркус начал испытывать потребность в обществе, или это было его уступкой Орви, во всяком случае, он возобновил одно давнее знакомство.

Конец недели они стали проводить на взморье — у Бритты и Алара.

Маркус поступил умно. Орви невероятно истосковалась по людям. Как раз в то время потерпела крушение попытка Орви наладить более близкие отношения с детьми Маркуса и Сулли. После того дня сказок дети долгое время не появлялись у них. Вероятно, Сулли испугалась, что новая жена Маркуса переманит ребят и они предадут свою мать. Позже Орви и сама поняла, что не имела никакого права баловать детей. Орви представила себе, как, заупрямившись, дети стали бы кривить рот и угрожать Сулли бросить ее и уйти к Орви. Добрая Орви покупает красные, как мак, платья, игрушки, штаны с эмблемой тигра и без конца заказывает им все новые и новые порции мороженого.

Когда нет нужды соприкасаться с буднями, можно создать себе ореол удивительного человека и носить его как шапку. Когда-то давно и Реди должен был осудить Маркуса: за Маркусом, когда он появился, тоже тянулся фальшивый душок. Почему его красная машина так призывно сверкала под окном у Орви? Сулли заботилась о том, чтобы у ее мужа всегда была чистая рубашка, и он только тем и занимался, что крутил баранку, и на его загорелом запястье тикали часы с золотым браслетом.

Так и повелось, что, когда являлись дети, Орви опять стала уходить из дому.

Теперь, когда Орви знала действительное отношение Маркуса к своим детям, в особенности к сыну, отцом которого он не был, она могла быть уверена, что там, в квартире Паулы, с ребятами не цацкались. Орви считала Паулу вообще не способной к нежностям. Она относилась к детям как к животным, — главное, чтобы они с аппетитом поели, только в таком случае будут расти и людьми станут.

Таким образом, приятное общество надо было искать на стороне. Они стали ездить к морю, где жили Бритта и Алар.

Там их всегда встречали с радостью.

Когда Бритта, открыто улыбаясь, протягивала руку, у Орви каждый раз возникало чувство, будто через холодную и порожистую реку перебросили мост. Зато от барской манеры Алара, от его устало опущенного рта и цепкого взгляда Орви становилось не по себе.

Там, на прибрежном хуторе, их каждый раз настойчиво упрашивали обязательно приехать на следующей неделе снова.

На самом деле и Бритта, и Алар были горожанами. Алар, так же как и гости, приезжал домой в пятницу вечером. Жена жила на хуторе круглый год, она поселилась здесь не так давно, после того как умерла мать и больной отец остался один в доме.

Орви поражало, что Бритта не сожалеет о своей городской квартире и городской жизни. Утешало ли ее то, что это временно, или она просто была жертвенной натурой — Орви не знала.

Благодаря простоте и непосредственности Бритты гости очень быстро осваивались в ее доме. По вечерам в пятницу всех ждала натопленная баня. Бритта ходила по двору с ворохом льняных полотенец, точь-в-точь как некогда хозяйка большого хутора. Согласно неписаному закону, на Маркусе лежала обязанность привозить из города пиво. Ящик с пивом стоял в предбаннике под вешалкой с полотенцами, и мужчины подолгу нежились на полке.

Женщины шли мыться поздно вечером, как это принято в деревне. Когда разморенные мужчины вразвалку возвращались из бани, все усаживались за стол. Ужин с большим усердием и любовью готовили Бритта и Орви.

За столом шел неторопливый разговор, который никого не утомлял. О делах обычно не говорили. Алар что-то проектировал в какой-то конторе, Маркус тоже не мог рассказать ничего интересного о своей работе кровельщика. Да и Орви — что особенного в том, что пуговица за пуговицей падают в ящик. Заработок есть заработок.

Все трое уже вышли из возраста, когда хочется непрестанно говорить о своей работе. Пока Бритта водила старика в баню и хлопотала на кухне, гости чесали языками просто так. Алар, обладавший прекрасной памятью, знал массу пикантных историй из жизни знаменитых людей, в этом смысле он походил на Лулль, в обществе которой гости никогда не скучали.

Закончив хлопоты по хозяйству, Бритта брала нить разговора в свои руки. Хотя она жила здесь относительно уединенно и редко встречалась с людьми, ее истории были самыми занимательными. Старый дом, берег моря, сад и лес превращались в рассказах Бритты в какие-то поистине необыкновенные места. Благодаря красноречию Бритты они становились средоточием маленьких чудес. Она тепло говорила о собаке, кошке, поросенке, о яблонях. Даже грядки с капустой и морковкой приобретали какую-то значимость, но лучшим другом Бритты было море. С вечера она начинала ждать встречи с утренним морем. Его постоянно меняющееся лицо будило в Бритте все новые и новые переживания. Цвело ли море или лениво колыхалось, светлое и бескрайнее, Бритта говорила, что она счастлива. Если же волны с шумом набегали на берег — то и в буре Бритта находила радость. Она утверждала, что море никогда не бывает злым или жестоким, подобные слова не вязались с природой, природа всегда права.

Неизменно радостное настроение Бритты вызывало у Орви недоумение. В особенности когда она замечала, что старик отец, ради которого Бритта оставила свою городскую квартиру, душевнобольной.

— Я самый зажиточный человек во всей волости, — хихикая, говорил старичок и похлопывал себя по груди, когда Орви принималась разглядывать груду камней, поросших крапивой.

Старик без конца рассказывал о своем невиданном богатстве. Он словно и не замечал тихого хуторского дворика — вместо этого в поле его зрения были мощные молотилки, не покладая рук работали рослые батраки, за капустными грядками пышно зеленели хлеба, хотя в действительности там рос можжевельник. Когда отец Бритты, поднеся руку к глазам, смотрел на море, он видел свой рыболовецкий флот, многочисленный и великолепный, под стать старинной армаде.