Мири Яникова - Погоня через миры

Луг упирался прямо в ее подножие. Бесконечные цветы устилали ее террасы.

Прищурив глаза (а я уже поняла, что часть информации этого мира спрятана именно за прищуренными веками), я увидела перед собой радугу, наложенную прямо на гору.

Карабкаясь по террасам, цветы луга меняли свой основной окрас с красного на желтый, затем шла зеленая полоса, а еще выше росли ярко-синие и фиолетовые цветы.

Прямо как в той популярной медитации, которую так любят все ведущие групп саморазвития: «Представьте себе гору. У ее подножия растут красные розы. А теперь поднимаемся на следующую террасу, и обнаруживаем на ней апельсиновые деревья…» И так далее.

Предполагается, что, пройдя в сознании и подсознании по соответствующим цветным ступеням, поднявшись по радуге, человек обретет покой и гармонию.

Меня посетило очередное озарение, на этот раз печальное, заключающее в том, что, очевидно, роль этого самого моего подсознания в создании мира Башни мною явно недооценивается. А это значит, что захватить с собой детей и дать им побегать по этажам той самой Башни, где я нахожусь сейчас, я не смогу.

У них, видимо, будет другая Башня. Вернее, для них Башня будет другой. Для каждого из них – своей.

Гора придвигалась все ближе. С того момента, как я поняла, что сама окрашиваю ее в подсказанные мне подсознанием цвета, все радужные оттенки разом исчезли.

По мере приближения я видела, что зелень лесов и лугов на определенной высоте переходит в многочисленные отвесные скалы, которые уж точно не преодолел бы никакой альпинист.

Гора казалась одновременно манящей и неприветливой. Мы находились уже довольно близко, и наш полет происходил на уровне пропастей и утесов, которыми она оскалилась. Зеленый цветущий луг остался далеко внизу.

С неба спустился туман и окутал белую вершину.

У меня было стойкое впечатление, что этот туман предназначался специально для нашего приближающегося вертолета. Это было препятствие, созданное для наглых путников, рискнувших штурмовать с воздуха недосягаемую высоту.

Передо мной лежала запретная сфера Даат.

Таинственный пилот храбро вдвинул свою машину в туман. Белые хлопья разной густоты струилась вокруг нас.

Мы довольно долго болтались в белом мире, в котором не было ничего, кроме разных оттенков белого цвета, и где нам угрожала реальная опасность разбиться о невидимые отроги.

Наконец, я поняла, что необходимо принять меры.

Я глянула наверх, пытаясь понять, свободен ли прямой путь к вершине, одновременно соображая, как мне передать свое пожелание – или команду? – пилоту. Кричать было бесполезно, он бы меня не услышал.

И тем не менее, он услышал и понял меня, несмотря на то, что я даже и не начала напрягать свои голосовые связки, а он до сих пор так ни разу и не обернулся назад.

Вертолет пошел вертикально вверх.

Наверно, мы рисковали. Возможно, прямо над нами лежали невидимые утесы.

Но я перестала бояться. Как ни странно, страх исчез, когда я подумала о том, что вертолет, наверно, в принципе не способен летать на такой высоте рядом с горой, да еще и в тумане. Значит, просто надо сделать одно усилие…

Я зажмурилась и сделала это усилие. За веками сразу же вспыхнул яркий свет.

Открыв глаза, я обнаружила, что наша машина садится на утоптанное снежное плато. Конечно же, у нее были шасси-лыжи, которые я не разглядела, когда меня в нее втаскивали в аварийном порядке.

Почему, собственно, в аварийном? Откуда у меня в мозгу взялось вдруг это слово?

Когда я садилась в этот вертолет, за мной не гнался никто, кроме прекрасной вечности. И это понятно. Высшие сферы свободны от страха, а еще выше вообще должны исчезнуть все эмоции.

Но почему-то снежная гора, на вершину которой мы сейчас благополучно садились, долго не хотела нас к себе допускать. Хотя, видимо, она не собиралась нас убивать, подумала я. Ее целью было всего лишь отбить у меня желание штурмовать ее вершину. Да, она лежала на моем пути, но этот путь запросто мог бы и пройти мимо.

Но в мои планы входила остановка в здешних местах. С того момента, как я поняла законы, по которым жила Башня, я твердо знала, чего хочу.

Вершина, на которой я сейчас стояла, занимала не последнее место в системе моих приоритетов. Мне очень хотелось, просто необходимо было пообщаться с местными жителями. Конечно, настолько, насколько они сами захотят со мной разговаривать.

Но сначала требовалось выяснить еще кое-что.

Я услышала сзади гул и поняла, что опять упустила возможность познакомиться со своим добрым гением. Обернувшись, я увидела, что вертолет взлетает, оставляя меня в одиночестве на плато, а лицо пилота по-прежнему скрыто за непроницаемым стеклом шлема. Одежда его тоже ни о чем не говорила – на нем был летный костюм.

Я знала только одного человека, который стал бы мне помогать в моем предприятии, хоть и, возможно, мне досталось бы от него впоследствии. Но что-то подсказывало мне, что друг, который по мере моего продвижения к цели оказывал мне все более реальную помощь, не имел никакого отношения к тому, о ком я непрерывно думала, даже находясь в этих зыбких мирах.

Нет, это не был мой Учитель. Это не он вел меня вверх к моей безумной цели…

* * *

Вертолет улетел.

Я стояла на снегу и дышала свежим зимним воздухом, но мне не было холодно. С неба лились теплые солнечные лучи.

Оглядевшись, я заметила вдали то, что искала.

На чистом снежном поле стоял одинокий дом. Он отвечал всем необходимым критериям, чтобы называться хижиной отшельника.

Мудрец, живущий на горе. Старец-архетип. Вот кто встретит меня на этой вершине, лежащей на пути к последним станциям перед залом с пультом управления, которым пользуется Создатель Вселенной.

И я уже знала, что за испытание мне тут предстоит. Знала, что я попрошу. И предчувствовала, знала – то, что я ищу, окажется в пределах досягаемости. И, тем не менее, я ничего не возьму…

Я побрела по направлению к одинокой хижине, пытаясь заранее сформулировать свою просьбу к ее обитателю. Хотя и так все было ясно заранее, предстоящий «пятый акт» необходимо было все же разыграть.

Возле хижины кто-то находился. Я заметила это издалека.

По мере того, как я подходила, одинокий обитатель этого домика на вершине обретал форму.

Из яркого однородного белого сияния образовались очертания мудреца с седой бородой в длинной белой одежде с капюшоном. Только я подумала о том, что ему положен посох, как в руке у него оказалась узловатая палка, на которую он опирался.

Он смотрел на меня, и по мере того как я приближалась к нему, выражение его лица становилась все менее суровым.

Около хижины была завалинка. Едва я приблизилась, мудрец молча кивнул мне на нее. Когда я села, он устроился рядом, прислонив посох к стене.