Юлия Миронова - Переводы с языка дельфинов

В этом лице она увидела личико своего сына.

Вова! Где он? Что с ним? Алина встрепенулась.

— Роман? Роман! — сказала громче и настойчивее.

Он очнулся и глянул на нее прозрачным взглядом. Лицо его оставалось спокойным, мышцы шеи и подбородка были напряжены.

— Алина, что ты сказала? Я правильно понял? — Роман уточнял у нее так спокойно, как будто она сказала, что хочет сменить работу.

— Роман, я расскажу тебе все, но только позже. Сейчас у меня нет времени, совсем нет. Мой ребенок, Роман, он и твой ребенок тоже. Так получилось тогда, ты помнишь? — она смущенно и с надеждой посмотрела на него и поняла: помнит!

— Роман, я ничего не знала! Мне только недавно стало известно, что отец моего мальчика — не Семен. А ты был единственным, с кем…

— Семен знает? — спокойно перебил ее Роман.

— Что Вовка не его сын?.. Да, я вчера сказала, что ребенок не его. В этом-то вся проблема! Роман, он забрал Вову и увез его неизвестно куда! Тут вообще столько всего, я даже не знаю, с чего начать. Но рассказывать все это мне совершенно некогда — нужно ехать искать сына.

— Я поеду с тобой. — Роман встал и, надев пальто, подошел к ней. — Ты мне все расскажешь по дороге.

— Хорошо, — кивнула Алина.

«Я поеду с тобой…» — слова Романа подействовали как успокоительное. Алина с облегчением вздохнула: уж от него точно будет больше помощи, чем от Стаси! Ну что бы они сделали вдвоем с подругой? Рыдали друг у друга в объятьях? Метались по городу в бесплодных поисках? Она набрала Стасю и, сказав, что позже все объяснит, поспешно вслед за Галлеем вышла из здания.

Поехали на машине Романа, это даже и не обсуждалось. Пока машина преодолевала заснеженные улицы, всякий раз силясь поскорее вырваться из дорожных заторов, Алина рассказывала о своей жизни. Про Вову сказала только: он особый ребенок. Ну и так, по мелочам. Добавила, что ей хотелось бы рассказать о нем больше, но в другое время и не торопясь.

Потом оба ехали молча.

Он был аспирантом, когда Алина поступила на первый курс. Впервые он увидел ее в очереди в столовую. Обратив внимание, что стоящая перед ним девушка взяла только суп и стакан сока, Роман сострил: «Красота требует жертв!» Девушка кокетливо улыбнулась. Они познакомились, он узнал имя первокурсницы, на этом их знакомство тогда и закончилось. У каждого была своя жизнь, факультет был немаленький, поэтому мимолетные встречи и приветствия случались раза два-три в год. Однажды весной он увидел ее с Семеном, и по тому, как тот на нее смотрел, понял, что этот парень решил добиться своего во что бы то ни стало. Потом на время он потерял ее из вида. Защитил диссертацию, затем ответственная должность финдиректора в «Норме», которая тогда отделилась от фармзавода и требовала немалого времени и сил. Незаурядные коммерческие способности Романа, коллектив с молодыми специалистами, среди которых был и Семен, — и фирма раскрутилась. Встал вопрос о расширении бухгалтерии. Так Роман снова встретил Алину.

Девушка стала не просто красивее — она была ослепительна. Ее завораживающая женственность чувствовалась даже на расстоянии. Роман, порядком избалованный женским вниманием, был очарован Алиной и даже немного сочувствовал Семену: тот не мог скрыть своей страсти, и это становилось все заметнее. Не испытывая особой симпатии к Зубову, слишком одержимому и упертому, Роман нередко думал о том, что Семену вряд ли удастся сделать Алину счастливой. Известием об их предстоящей свадьбе он был не то чтобы опечален — скорее, оно вызвало в нем сожаление.

Роман вспомнил о выездном корпоративе осенью. Семена не было. Может, поэтому, а может, потому, что холодный осенний воздух настоятельно требовал подогрева, Алина была какой-то открытой, непосредственной. Косметики на лице почти не было, и от этого она казалась еще привлекательнее своей естественностью. Они болтали о том о сем, вспоминали родной факультет, не заметили, как остались у костра одни: коллеги расползлись в тепло, по палаткам. Роман накинул на Алину свою куртку. Что-то в ней было трогательное, когда она придвинулась к нему поближе. Ему захотелось прижать ее к себе, укрыть от холода, защитить от непогоды, но больше всего почему-то — от Семена. Он поклялся, что не сделает ничего, что насторожит ее или обидит.

В палатке, уткнувшись в пахнувшие чем-то весенним волосы Алины, Роман привлек ее к себе, чутко прислушиваясь, как реагирует тело девушки на его прикосновения, а затем бережно, не торопясь, полетел в сладостную бездну, увлекая за собой Алину.

Роман вспоминал сейчас об их ночи, воспоминания были прекрасны. Он навсегда запомнил эти вдохновенные минуты, громкий осенний шелест деревьев над палаткой, стук капель по натянутой плащовке.

Наутро Алина, казалось, хотела его о чем-то спросить, но так и не решилась. Он подумал, что она волнуется, как бы ночной эпизод не стал известен Семену, и всем своим видом дал ей понять, что повода для тревоги нет. Абсолютно никакого.

А повод спустя четыре года все-таки случился.

— Почему не пришла ко мне сразу? — спросил Роман.

Алина подумала, что Роман действительно имел полное право знать о своем отцовстве. Однако вслух сказала:

— Сначала мне было не до того. Я когда узнала, просто в шоке была. И потом, я же не знала, как ты воспримешь эту новость. Я и сейчас не уверена, правильно ли я поступаю. А вчера… знаешь, я уже сама плохо помню, что и как я делала вчера. — И она в сотый раз взглянула в телефон.

Они помолчали. Потом Роман сказал:

— Поговорим обо всем позже. Когда найдем мальчика.

И так просто и естественно он сказал это, что Алину захлестнула горячая волна благодарности ему.

Приехали к дому Екатерины Афанасьевны, поднялись и долго звонили в квартиру. По-прежнему никто не отзывался. Алина сказала, что если бы свекровь затаилась внутри, то Вова не смог бы сидеть так долго в тишине — его «любовь» к дверным и телефонным звонкам Алине была хорошо известна.

— Даже если он спал, то этим трезвоном мы бы его разбудили непременно, и Вова бы сейчас орал как сумасшедший, — сказала она.

Роман слушал Алину: он тоже ненавидел шум. Его телефон стоял на режиме вибрации, он даже радио в машине он никогда не слушал.

Роман спросил:

— Где они еще могут быть?

— Я не знаю, — устало сказала Алина, сползла по стене и села на корточки, положив голову на колени. Она потерянно смотрела в окно парадной, не зная, куда еще бежать. Где ее мальчик? Он, наверное, уже проголодался, а эти люди даже не знают, что ему можно, а чего нельзя. Опять накормят булкой с кефиром. И ведь это еще не самое плохое! Алина старалась держать себя в руках, чтобы не плакать.

Вышла пожилая соседка из квартиры напротив, посмотрела на них подозрительно: