Юлия Миронова - Переводы с языка дельфинов

— Вы Катерину, что ли, ждете? Не ждите. В Ольгино она уехала.

— На дачу?! — изумилась Алина. — В такое время?

— Да вот и я ей говорю. Самый сезон ты, Катя, выбрала, говорю. А она не слушает, махнула рукой да убежала вниз. Сын за ней вчера приезжал.

— А мальчик с ним был? — спросил Роман.

— А вам на что? Он вам кто будет?

— Это мой сын, — вмешалась Алина, — а сын Екатерины Афанасьевны — мой муж. Я из командировки раньше приехала, без ключей, а дома никого, — безбожно стала врать она. — Вот приехала к свекрови, думала, они все тут. А тут никого! Не ждали меня, видно.

Бабка недоверчиво окинула их взглядом и сказала:

— Не было мальчонки. Семен с одеялом таскался, закрученным так, рулоном.

— Он завернул Вову в одеяло, — догадалась Алина, — одевать ему его некогда было, он схватил, в чем тот был, и понес. Спасибо, бабушка!

И Роман с Алиной побежали вниз, вслед им неслось недовольное ворчание старухи:

— Обманула ведь, охальница!

С учетом пробок до Ольгино больше часа езды. Прежде чем сесть в машину, Роман обошел ее, потом сел за руль, поправил зеркало заднего вида, пристегнул ремень, велел пристегнуться Алине, приоткрыл окно примерно сантиметра на четыре: вымеряя расстояние, двигал стеклоподъемником вверх-вниз, — вытащил из бокового дверного кармана тряпку, развернул ее, протер торпедку, свернул, положил обратно. Завел мотор, и они поехали.

То же самое он проделал, когда они выезжали от «Нормы», и Алину тогда это слегка раздражало, ей хотелось немедленно двигаться в поисках ребенка. Теперь она вспомнила, как Вова расставлял свои машинки по цвету и размеру.

— Знаешь, — заговорил Роман, выруливая на проспект, — все, что ты мне рассказала про Вову… я почти во всем узнаю себя в детстве. Вот про звонок. Никогда не любил звонки. У бабушки был такой раскатистый звонок, я его боялся как огня. Когда знал, что к бабушке придут гости, бегал к двери, открывал ее настежь, лишь бы они не звонили! Бабушка меня так ругала, а объяснить я не мог. Не помню, то ли я тогда не очень хорошо говорил, то ли вообще не говорил, но факт: бабушка меня ругала, а я молчал. Но дверь все равно открывал заранее. После этого я сразу засыпал, как убитый, потому что меня этот момент очень выматывал.

Алина кивнула, ей было понятно, о чем говорит Роман. Вова тоже сразу валился, как подкошенный, когда кончался период его гипервозбуждения по тому или иному поводу.

— А ты его целуешь? — вдруг неожиданно спросил Роман.

— Нет, почти не целую, — с сожалением сказала Алина, — только когда спит. А иначе он не дается, вытирается сразу, кричит.

— Да, точно, — усмехнулся Роман. — И этим он в меня. Мне лет десять было, когда мама приехала из Кении, я ее к тому моменту давно не видел. Она, конечно, меня поцеловала в щеку. И ты знаешь, я еле терпел этот поцелуй, я его чувствовал всю дорогу, он прямо горел на щеке. Очень хорошо помню раздрай чувств. Все во мне заставляло вытереть этот поцелуй, но бабушкино воспитание не позволяло. И все-таки я не выдержал, представляешь? Рука дернулась и прямо сама собой стала яростно тереть щеку. Единственное, что я сделал, слегка отстал от них — ну, чтобы она этого не видела, чтобы ей обидно не было.

Хотя все мысли Алины крутились вокруг Вовы, она слушала Романа — который теперь тоже был частью Вовы — с интересом, боясь пропустить из его рассказа что-то важное для себя.

— И в глаза не смотрел, кстати. Мне даже в школе учительница замечание написала как-то: «Не смотрит в глаза учителю!» А ведь никто не придавал этому никакого значения. Но ты все о сыне да о сыне. Расскажи хоть немного о себе, как ушла в декрет, совсем нас забыла, ни разу в «Норме» не появилась.

Что ж, это в самом деле было так. Что бы ни думал сейчас Роман об их отношениях, ей самой было совершенно понятно, что она не вспоминала о нем до того дня, как узнала об отцовстве своего ребенка. Но признаваться в этом тоже не хотелось. Роман и не настаивал. Он снова заговорил, и его голос звучал приятно, словно успокаивал, утешал.

— Ты, Алин, не переживай. Найдем мы нашего парня. И Семен по заслугам получит. Не ожидал от него такого, не зря он мне не нравился никогда. Не обижайся, ладно? Говорю, что думаю. — Скользнул по Алине взглядом, она покачала головой. — Семен, он ведь хитрый такой, всегда мудреные комбинации разрабатывал. Я и сам, конечно, любитель сложных решений, но скорее ради интереса, не для выгоды. Делаю это нечасто, и не потому, что ищу легких путей, а потому что на самом деле все очень просто. Я еще с детства усвоил: вся жизнь состоит на восемьдесят процентов из быстрых элементарных решений. Принимаешь их на автомате, интуитивно, при недостатке информации. Пока я этого не понимал, со стороны казался тормозом. Поэтому со мной в школе никто особо не дружил. Впрочем, я и сам всех сторонился, мне до поры до времени никто не был нужен. А когда я запомнил ряд стандартных ситуаций и понял, как в них нужно поступать, мне самому захотелось общаться с людьми. В институте уже получалось быть открытым и дружелюбным.

— А в нестандартных? — спросила Алина.

— А в нестандартных… В зависимости от обстоятельств. Промедление часто оказывается весьма удачным решением. Часто я вижу такое решение, которое больше никому в голову не приходит. Не всегда, конечно, но, когда все идет не по плану, никто и не требует никаких гарантий.

Они въехали в Ольгино. Алина стала показывать дорогу к даче свекрови. Автомобиль Романа легко проходил по плохо расчищенным тропам дачного поселка.

— Только ты не подъезжай прямо к дому, а то мало ли чего они там удумают. Мы потихоньку подойдем.

— Собаки нет у нее? Не залает?

— Нет. Животных она не любит.

Стоял пасмурный декабрьский день. Свет в окнах дома говорил о том, что приехали они сюда не зря. Алина вздохнула с облегчением. Кто-то есть в доме, и этот кто-то тут неспроста.

Алина подбежала к двери и постучала. Роман встал рядом. Минуты две они оба чувствовали, что за ними наблюдают из-за шторки. Наконец Алина не выдержала и крикнула:

— Екатерина Афанасьевна! Семен! Кто-нибудь! Если вы немедленно не откроете, я выломаю дверь. Окно разобью, но в дом попаду! Через полчаса здесь будет милиция. Быстро открывайте!

Похоже, ей поверили, потому что за дверью послышалась возня, что-то шуршало, потом упало. Зазвенели ключи, и дверь открылась. На пороге стояла Алинина свекровь. Бледная, испуганная, дрожащая то ли от страха, то ли от холода: в доме было промозгло и сыро.

— Алина… А я тут… С Вовой вот сижу, — с трудом выговаривая слова, сказала она.

Бросив взгляд на свекровь: с последней встречи она сильно сдала, как-то сгорбилась, что ли, — Алина ворвалась в дом, пробежала по комнатам и нашла Вову в мансарде. Он лежал на диване, отвернувшись к стенке, и тихо стонал сквозь сжатые зубы.