Юлия Миронова - Переводы с языка дельфинов

— Я вторгся в твою жизнь, чего не должен был делать ни при каких обстоятельствах — как бы сильно ты мне ни нравилась. Если уж называть вещи своими именами, то это моя вина в том, что твое представление о будущем оказалось разрушено. Да, мне тяжело сознавать, что я тому причиной. Но, Алина, за последние двадцать четыре часа я постоянно возвращаюсь к одной и той же мысли: то, что казалось мне восхитительным ночным приключением четыре года назад и что сегодня можно с полным правом считать преступлением по отношению к тебе, подарило мне сына и надежду когда-нибудь стать для него отцом. Сколько бы времени для этого ни потребовалось. Дом и необходимая помощь — тебе и Вовке — это самое малое, что мне хочется сделать для вас.

«Мне хочется сделать… необходимая помощь… для вас… подарило мне сына…» Обрывки фраз, сказанных Романом, все быстрее проносились в голове хороводом, и в то же время все самое важное как-то враз встало на свои места. И перед тем, как рухнуть от усталости, Алина едва успела ответить на прозвучавшие словно сквозь вату слова Романа «Просто давай попробуем»:

— Хорошо, давай.

Не было еще и семи утра, когда Алина вскочила, растолкала Романа, и они поехали в клинику. К ним вышла другая врач, сообщила, что ребенку проводят искусственную детоксикацию, почки значительно очистились от ядовитых веществ, но недостаточно, чтобы работать в полную силу.

— Мальчик тяжелый, но врачи делают все возможное, чтобы вернуть его к полноценной жизни.

Алина жадно внимала всему, что говорила доктор.

— Я хотела обсудить с вами еще один вопрос, — сказала врач. — Мы посовещались с коллегами: у Вовы в крови, помимо токсинов, обнаружены соединения тяжелых металлов. Сейчас уместно провести хелирование. Он на таком серьезном детоксе, что это ему точно не повредит.

Хелирование. Слово вызывало мучительное чувство вины и воспоминания, от которых у Алины заболело сердце и к горлу подступал ком.

— Не знаю, что вам ответить, — нерешительно сказала она. — В свое время я сама об этом думала, но, говорят, это опасно.

— Опасно проводить хелирование самостоятельно. А под наблюдением врачей, при полнейшем контроле и с любыми препаратами под рукой — никакой опасности нет. Мы считаем, что организму вашего мальчика это пойдет на пользу.

В разговор вступил Роман. Алина удивилась, потому что привыкла все решения, касающиеся сына, принимать сама.

— Если процедура опасна и тяжелых последствий нельзя избежать, проводить ее не стоит. Но если вы уверены…

— …мы готовы согласиться, — поставила точку в вопросе хелирования Алина. И, уже смягчив тон, попросила: — Доктор, я бы очень хотела видеть своего сына. Пожалуйста!

Они опять сидели в долгом ожидании.

«Надежда, — думала Алина, — вот она, самая коварная змея. Ты валишься с ног, но она поднимает тебя и заставляет идти дальше. Раз за разом ты понимаешь, что чуда не случилось и, быть может, не случится, но надежда снова гонит тебя вперед, и ты в сотый раз опять с разбегу натыкаешься на стенку…»

Начались виброзвонки. Алина не хотела ни с кем разговаривать, но и Стася и сестра хотели знать, что случилось, почему Алина в больнице. Она придерживалась версии с ядовитыми бабушкиным грибами. И чуть ли не сама в нее верила, ибо то, что сделал Семен, в ее голове не умещалось.

Наконец вышла врач, сказала: самое страшное позади, нужно время, чтобы понять реакцию организма и степень его повреждения. К Вове опять не пустили. В клинику приехали обеспокоенные Климовы. Алине было уже все равно, что про нее подумают давние друзья, она честно призналась, что Вова — сын Романа, поэтому Роман второй день тут с ней в больнице. Анастасия была в шоке от всего сразу, делала многозначительные глаза и удивленно качала головой. Константин крепко пожал Роману руку и, приобняв Алину и коснувшись ее лба губами, сказал:

— Ты, Алинка, настоящий боец. Уважаю. Все будет хорошо.

Прежде чем поехать к Роману, Алина вспомнила, что вообще без вещей, а когда она заберет сына из больницы, ей даже не во что будет его одеть.

— Роман, отвези меня к дому, — попросила она, — только наверх не поднимайся, я сама схожу.

Заметив тревогу в его взгляде, добавила:

— Я просто заберу вещи, и уедем.

Войдя в квартиру, которая выглядела теперь чужой, Алина заметила незнакомые чемоданы, вещи, раму от какой-то странной кровати.

— Явилась… Ну, где твоя милиция?

Семен вышел из кухни и посмотрел на нее будто невидящим взглядом. Алина почувствовала, что он больше не опасен, и уверено ответила:

— Не до того — сын важнее. В милицию пока не сообщала. — Она намеренно подчеркнула «пока».

Семен не выказал ни радости, ни облегчения.

— Чего ж пришла?

— Мне нужны вещи — мои и Вовика. Я подаю на развод. Алименты мне не нужны, ты их платить не обязан.

— Алименты… — словно эхо повторил Семен. — Какие с безработного алименты?

— Ты что, уволился? — удивилась Алина.

Семен посмотрел на нее с безнадежной тоской, как тогда, в момент своего страшного признания. Алина отвела взгляд. Ей показалось, что он втягивает ее в трясину.

— У мамы инсульт, — глухо произнес Семен, — она теперь не ходячая. Когда заберу ее из больницы, станет жить с нами. — Он поперхнулся. — Со мной.

Словно дав понять, что больше тем для разговоров нет, Семен развернулся и пошел на кухню. «Будто во сне», — отметила про себя Алина.

Алина растерялась. Нет, ей уже не хотелось ни скандалить, ни бороться, ни мстить преступнику мужу и его сварливой матери — какой в том смысл? Но все происходящее было неестественно обыденным, простым. Мертвенным. Ей захотелось как можно скорее уйти отсюда. Алина быстро собрала немного одежды для себя и для Вовы, взяла пакет с паровозиками и машинками.

Тихо и старательно прикрыла за собой дверь.

В больнице ей неожиданно сразу разрешили навестить сына.

— Да вот прямо сейчас и пойдем, — сказал дежурный врач.

Они пошли в специальную палату-бокс, куда Вову перевели утром из реанимационного отделения. Через стекло Алина увидела затылок своего мальчика, провода капельниц, несущие в его тельце полезные и очищающие вещества.

— Он давно так спокойно лежит под капельницей? — шепотом спросила Алина врача.

— Он спит. Мы вводим ему снотворное, иначе мальчик не дается, возражает и нервничает, — ответил доктор.

— А, понятно. Можно мне посидеть тут, пока он не проснется? — с надеждой спросила Алина.

На самом деле она боялась, что Вова, очнувшись, ее не узнает. Конечно, такое тяжелое отравление, детоксикация, хелирование — это и здорового человека собьет с толку, а уж такого особого ребенка, как Вовик, и подавно. Каким вернется к ней ее мальчик после всего? Алина даже думать боялась.