Ольга Скубицкая - Нф-100: Небо в зеленой воде

Я не понимала, что происходит, мысли возникали в голове одна за другой, абсурдные, шокирующие. Мысли мои и не мои одновременно, они причиняли боль. Боль крутилась внутри быстрыми колючими клубками, царапая края души. Она была так глубока, так реальна. Я почти задохнулась, ощутив ее острую горечь. Никогда в жизни я еще не сталкивалась с такой неистовой болью, просто не представляла, что так бывает, что душевная боль может многократно превышать физическую.

Попыталась направить мысли в другую сторону, спрятаться, закрыться, я и так знала их все до единой, но они не поддавались.

'Как я люблю тебя, твои яркие глаза, твою надменную улыбку, каждую выгоревшую на кончиках длинную ресничку. Это больно, но я справлюсь, не опозорю тебя, не стану твоей неугодной женой, ты будешь счастлив, счастлив, когда меня уже не будет'.

Внезапная догадка просочилась на поверхность ошарашенного разума: 'Я слышу чужие мысли, но нет, они не чужие, они же мои.' - Я будто раздваивалась на части, пропуская сквозь себя эти горестные раздумья, с большими усилиями проталкивая, то о чем действительно хотела в этот момент думать.

Тело тоже не слушалось. Хотела повернуть голову, но не могла пошевелиться. Я шумно дышала, несмело переминалась с ноги на ногу, но все это выражало не мои желания, то же, что я хотела, сделать никак не могла. Например, оглядеться вокруг, осмотреть себя, выяснить, где я и как сюда попала, но руки и ноги не поддавались. Глаза смотрели только прямо, на морскую пучину, судя по звукам, бившуюся о скалы, но даже предполагаемая скала не попадала в поле зрения. Я видела только часть левой руки, и то лишь потому, что она застыла, слегка приподнятая в каком-то судорожном болезненном жесте, сжимаясь и разжимаясь точно так, как тогда, когда я привыкала к пузырькам внутри меня. Что-то с ней было не так, но что именно, я так и не сообразила. Насколько было видно, от локтя до запястья руку покрывало облачко тонкого белого кружева, встревоженно колыхавшегося от порывов резкого ветра, но даже осмыслить этот странный факт я не могла.

Я вообще с трудом выделяла свои желания, другие желания, более сильные и властные, владели мной, и другие мысли захлестывали, не давая опомниться, обдумать происходящее. И еще боль, и сожаление, и неимоверная обреченность, неизбежность, фатум. От душевной боли не было спасения, хотелось кричать и кататься по земле в конвульсивных судорогах, но я не имела такой возможности.

Ноги вопреки моему желанию продвинулись вперед, делая несмелый маленький шаг, взгляд опустился, и я увидела травянистую землю, точнее, ее край. Я стояла на самой кромке высокой скалы. Море, с раскатистым гулом бившееся о твердый берег, находилось так далеко внизу, что казалось ровной неподвижной мраморной гладью. На синем фоне выделялся подол длинного персикового платья, заканчивающийся таким же тонким изысканным кружевом, как и на рукаве, из-под подола выглядывала изящная атласная туфелька.

Очередная порция неудержимых мыслей снова хлестнула меня нестерпимой внутренней болью, мысли окончились длинной молитвой, которую беззвучно произносили еле двигающиеся губы. В долю секунды я собрала все воедино и поняла, что сейчас произойдет.

Страх обуявший меня, усиливался болью и неизбежностью. Я пыталась что-нибудь сделать: остановить свои ноги, замереть, что угодно, только бы предотвратить ужас происходящего, но оставалась, по-прежнему, бессильной.

Последний шаг атласной туфельки видела как в замедленной съемке, страх и безысходность переполняли меня. В следующую секунду тяжелые веки закрылись сами собой, стопа, не найдя опоры, провалилась, увлекая все тело в пропасть. Я полетела вниз, истерично крича, успев лишь осознать, что голос, как и мысли, мой и не мой одновременно.

Падение было легким и коротким, встречные порывы воздуха несколько раз перевернули мое бессильное тело, летевшее как пустая тряпичная кукла. Недолгий иступленный крик оборвался слишком быстро. Я ощутила жесткий удар в спину чего-то твердого и острого, а затем только нестерпимую всепоглощающую боль, похоже, в море я так и не упала, разбившись об острые выступы скал. Боль практически разорвала меня на части. Она застилала весь мир, хотя теперь имела физическую, а не душевную основу. Я больше не кричала, а хрипела и булькала соленой жидкостью, вкус которой разлился по высохшим на ветру губам, и единственным желанием было скорее умереть, но смерть почему-то не приходила за мной. Скорее всего, она не спешила к тем, кто пытался подгонять ее, наказывала кошмарными мучениями. Минуты двигались как замороженные нескончаемо долго, залипая, будто сломанные клавиши компьютера, пока я сходила с ума от вязкой жгучей затягивающей боли и умоляла о смерти, глядя стеклянными глазами в небо, подернувшееся красной дымкой. Море терлось о каменную преграду, шурша и вздыхая, оплакивало, а может, просто смеялось надо мной, кто знает.

Я больше не могла терпеть мучения, и пробудившиеся пузырьки снова бившиеся, как в запертой клетке, внутри меня, подтверждали это. Несколько мгновений затухающий разум не понимал, что происходят изменения, но пузырьки задвигались все быстрее и быстрее, закручиваясь в колышущийся сумасшедший вихрь. Боль медленно отступила, словно я оставляла ее прямо у хоронящих меня острых выступов. Как будто невиданная сила притягивала меня, выдергивая из бившегося в предсмертных судорогах тела. Полсекунды - и в мире больше не осталось ни единого звука, еще краткий миг, и пропали цвета, запахи, привычные ощущения, и вот я уже переливаюсь и искрюсь под зеленым безграничным великолепием.

Господи, какое же облегчение растворить окружившую со всех сторон боль в крошечном рое таких родных частичек самой себя, сбрасывая физические рамки и все страдания с ними связанные. Я снова обернулась лишь бурлящим влажным потоком пузырьков, испытывающих неимоверное счастье. При этом я не могла думать, в обычном смысле этого слова, это скорее напоминало коллективный разум, когда все говорят и чувствуют одновременно и одно и то же. Ощущала, расслабление и спокойствие каждой капелькой этого разрозненного единства, и резко тянущее притяжение чего-то сильного, не позволяющего вырваться, хотя я и не хотела вырываться, не желала возвращаться снова к боли.

Очнулась на чем-то твердом и колючем, дискомфорт ощущалась даже через одежду. Глаза открывать не хотелось, да и сил на это не было. Все мышцы стонали от усталости, как - будто я несколько часов разгружала вагоны. Сначала решила заставить себя хотя бы пошевелиться, но потом передумала.

'Пробудившись от такого кошмара, можно позволить себе немного отдохнуть и прийти в себя', - устало подумала я. На этот раз мое воображение разошлось по полной. Такое мне уж точно никогда не снилось.