Таня Малярчук - «Лав – из» (сборник)

– Не знаю, Жанка, все это так сложно…

– Ничего сложного. Все просто, как двери. Затрат фактически никаких, главное – организовать хорошую рекламу. А самих мотыльков содержать очень дешево: они только воду с медом пьют.

Я должна начать все сначала, думает Жанка, собираясь вечером домой. Я еще молода. Скоро лето. Поеду в Крым на море. Отдохну. Я устала. Мне нужно хорошо отдохнуть и начать все сначала. С нуля.

Баба Зоряна подметает опустевшую мироновскую платформу.

– Будете пирожок, баба Зоряна? – говорит Жанка. – У меня как раз один остался – не хочу тащить его домой. Испортится.

– Я хочу пирожок.

Жанка оглядывается.

Он.

Стоит.

Смотрит на нее улыбаясь.

Жанка растерянно молчит.

– С чем остался пирожок?

– С горохом.

– Покупаю.

– Гривна пятьдесят, – автоматически произносит Жанна.

Он роется в карманах в поисках мелочи.

– Знаете, я могу отдать пирожок просто так, – говорит Жанка. – Это последний. Я всегда так делаю – последний отдаю просто так. У меня такая традиция.

Он смотрит на нее и улыбается. У Жанки по телу маршируют мурашки. Она ни с чем не спутает этот взгляд. Он заигрывает со мной, думает Жанка, Боже, он заигрывает со мной!

– Хорошо, – говорит он, – я беру пирожок просто так, но взамен помогаю вам отнести домой эту коробку.

– Коробку? – Жанка смотрит, хлопая ресницами, на пустую, заляпанную маслом коробку из-под пирожков.

– Я думаю, это будет достаточная плата за такой чудесный подарок?

Жанка не отвечает. Она, собственно, сейчас не в состоянии говорить что-либо.

Они вместе идут в сторону города.

У него в одной руке пирожок с горохом, в другой – коробка. Жанка плетется рядом.

– Жанна, вы были ко мне несправедливы. Вы сказали, что я не способен самостоятельно выбрать себе пирожок.

– Я… ну… я погорячилась!

– Пирожки такие вкусные, что выбирать между ними – преступление.

Они проходят мимо магазина с вывеской «Железный».

– Меня, кстати, Иваном звать.

– Жанна.

– Я уже знаю.

Молчание.

Мы молчим, думает Жанна, но в этой тишине я согласна умереть.

– Вы, Жанна, недавно стали продавать на вокзале пирожки?

– Можно и так сказать.

– Точно недавно. Я бы вас заметил.

– Вы в этом уверены?

– На сто процентов.

Они подходят к ее подъезду.

Жанна говорит:

– Спасибо, что помогли мне донести коробку. Хоть это и не нужно было, она совсем легкая.

– Ну что вы! – почти выкрикивает, словно в громкоговоритель, он. – Я с удовольствием.

Жанка не смотрит на него. Он не смотрит на Жанку.

«Боже, неужели Ты все-таки сделал это?! – думает Жанка. – Вот оно: мое тело как вата, мое сердце колотится, и жить – Боже! – как же мне хочется жить!»

– Может, – несмело говорит Иван, – Жанна, может, сходите со мной в кафе?

– В кафе?

– Ну да. Поговорим по душам. Выпьем «Закарпатского» коньячка.

– Не знаю.

– Вы завтра будете на работе?

– Буду.

– Тогда завтра увидимся. Оставьте для меня свой самый лучший пирожок.

– У меня все пирожки хорошие.

Он собирается уходить. Он смущен.

Какой он робкий, думает Жанка. Такой красивый и такой робкий. Редко можно встретить красоту, которая не выпячивает себя.

– А вы тут живете? – тихо говорит он.

– Да. Давно.

– Хороший район.

– Недалеко от вокзала.

Жанка не знает, что еще сказать.

– Вы женаты? – вдруг непонятно почему спрашивает она.

– Я? Нет!

– Хорошо.

– Не знаю, хорошо ли, – он выглядит каким-то грустным, – иногда, знаете, так хочется, чтобы кто-то спросил, о чем я думаю.

– И о чем вы думаете?

– Мне стыдно признаться.

Жанка вспыхивает, хоть и не уверена, правильно ли поняла его намек.

Все. На сегодня хватит.

– До завтра, Иван.

– До завтра, Жанна.

Баба Вика не открывает. Жанка в третий раз нажимает звонок. По ту сторону двери подозрительная тишина.

– Виктория Викторовна! – кричит Жанка. – Вы дома?! Виктория Викторовна!

Жанка слегка толкает дверь, и та открывается. Жанка заходит в квартиру.

– Виктория Викторовна!

Баба Вика сидит, выставив ноги, в своем любимом мягком кресле на балконе, с которого удобно смотреть на то, как проходит май.

– Виктория Викторовна, – тихо зовет Жанка.

Баба Вика никак не реагирует. Наверное, спит, думает Жанка. Выходит на балкон. Глаза бабы Вики широко раскрыты. Глаза выпучены – так, словно хотят вобрать в себя все, что видят в этот момент.

Только теперь Жанка замечает, что левая рука бабы Вики свешивается с поручня кресла и нервно подрагивает.

– Виктория Викторовна, вам плохо? – догадывается Жанка.

– А ты разве не видишь, – еле слышно шепчет баба Вика правым уголком рта. – Меня парализовало.

Жанка несколько секунд беспомощно смотрит на парализованную, а затем вдруг заливается слезами:

– О боже! Что же теперь будет! Виктория Викторовна! Что теперь будет!

– Дура, – шепчет баба Вика. – Не реви. Сядь возле меня.

Жанка вытирает слезы рукавом, точно как в детстве. Послушно садится на соседнее мягкое кресло, но это выглядит как-то неправильно, даже немного абсурдно.

– Не нужно сидеть, – говорит Жанка, – нужно что-то делать! Надо вызвать «скорую»!

– Дура, – повторяет баба Вика.

Жанке кажется, что голос бабы Вики становится все слабее, словно доносится из глубокого колодца, мгновенно углубляющегося еще больше.

– Жанка, – шепчет баба Вика, – они всегда были около меня, а я их не видела.

– Кто?

– Они.

– Кто они, Виктория Викторовна?

– Подсолнухи.

– Подсолнухи?

– Подсолнухи.

– Подсолнухи.

Баба Вика напряженно смотрит куда-то вперед. Жанка ничего особенного там не видит. Бредит, думает она. Нужно вызвать «скорую». О боже…

Жанка снова начинает беспомощно всхлипывать. Окружающее становится каким-то слишком ярким и отчетливым, и Жанка все замечает. Все-все. Замечает лысого дядьку, который сидит на балконе второго этажа в доме напротив. Замечает бездомного пса на детской площадке во дворе и то, что он играется… чем?.. да, он играется чьими-то трусами. Замечает чистое-чистейшее небо в кронах тополей.

Нужно запомнить этот момент, думает Жанка.

– Посмотри, Жанка, как красиво они цветут.

Жанка беззвучно плачет.

– Кто красиво цветет?

– Подсолнухи.

– Где подсолнухи?

– Всюду.

Ее голова ей уже не принадлежит, думает Жанка. Но лучше видеть перед смертью подсолнухи в цвету, чем тех ужасных адских чудовищ, что приходили к Жанкиной матери в ее последнюю ночь… Вдруг рука бабы Вики перестает подрагивать.

Жанка бросается к телефону в коридоре:

– Алло, – кричит она в телефонную трубку, – тут, кажется, умер человек… в кресле… на балконе.

Адрес? Возраст? Семейное и социальное положение? Возможная причина смерти?