Э. М. Хоумс - Да будем мы прощены

– Никому ни слова, – обещаю я.

Прибывает письмо – без штампа, без обратного адреса. Оно аккуратно напечатано на тонкой голубой бумаге:

Франклин Фернесс показал мне Вашу рукопись – хотел услышать мое мнение как неофициального фактчекера. Я сложил два и два, и мне захотелось написать Вам пару слов, поздравительную записку. Я был приятно удивлен, увидев, что Ваша вера в мечту выжила вместе с надеждой, что сердца людей не столь черны, как иногда внушает нам их поведение. Смог истории никогда не рассеивается окончательно, и колоссального объема информации мы не узнаем никогда, но достаточно сказать, что это давно уже не «правление волею народа». Это компания, многонациональная – страна свободных и родина смелых, как было сказано вам Китайской Народной Республикой. Исторические силы недооцениваются – например, физики называют гравитацию «слабым взаимодействием» – и форму истории на удивление легко переделать. И вот мы с Вами, Вы и я, снова впереди в центре Zeitgeist’а, ароматного и мерзкого, мешаем факты с вымыслом (вы надеетесь, что с вымыслом), кипящим и булькающим, как древняя смоляная яма. И пока мы позволяем себе упиваться точностью нашего конспирологического мышления – да-да, мы все время были абсолютно правы, – наши моложавые двойники снова за свое. Вы отдаете себе отчет, что сейчас допуск к высшей степени секретности имеют более восьмисот пятидесяти тысяч служащих? Никто не знает, кто что делает, и даже те, кто уполномочен знать, за всем уследить не могут. Можно разработать и тайными ходами провести в жизнь план или десять планов, так провести, что он будет разворачиваться несколько лет и не будет ни единого человека, который бы отвечал за руководство. Это новый вид терроризма – кнопки нажимают люди, которые заняты каждый своим делом и понятия не имеют о причинах и следствиях, о том, как их действия соотносятся друг с другом. Дроны, или трутни – вы посмотрите определение: самец пчелы, лишенный жала, – то есть бессильные мужчины самого опасного сорта. Непонятное гудение возле уха – это уже не шмель, а искусственное насекомое, которое можно занести к тебе в дом, посадить на обеденный стол или одной клавишей компьютера направить тебе прямо в ухо, взорвать тебя и весь твой дом к чертовой матери, и ты даже не сообразишь, что случилось. Они между нами, и мы ни черта не знаем, кто они такие и что вообще происходит. Масштабы больше, чем кто-либо из нас мог себе в жизни представить. Сорок девять лет прошло с большого события – схлопывания американской политики, начала наших темных времен, и вот куда они нас привели. Как сами понимаете, я тоже работаю над своей книгой – похоже, все-таки еще остается несколько человек, думающих так же, как мы: надо выносить багаж, спасать сундуки, пока не поздно. В общем, одно могу сказать: поздравляю. Хорошая работа. Миру нужны такие люди, как Вы, Сильвер.

Я перечитываю письмо несколько раз. Не могу не испытывать при этом удовольствия. Вот это я и хотел услышать: это подтверждает мои чувства, мои подозрения, мою надежду, что не все напрасно. Наверное, это тот мой «друг» из юридической фирмы, человек из лифта – но кто он? Кто-то, кого я должен знать, – знакомое имя?

Прячу письмо в карман, решив покопаться потом – может, что-то в нем наведет на мысль. Какая-то фраза, манера изложения.

Звонит Уолтер Пенни – сказать, что Джорджа опять перевели.

– У него что-то с животом случилось, так мы его послали туда, где медобслуживание лучше. Могу вам дать адрес и информацию о посещениях – а то вы уже давненько его не видели.

– Тот инцидент у меня в памяти еще свеж, – отвечаю я.

– Чек вы получили? – спрашивает Пенни таким тоном, будто это решило все вопросы.

– Получил, спасибо.

Уолтер сообщает мне информацию о посещениях и адрес.

– Это примерно час езды оттуда, где вы сейчас. С видом на Гудзон.

Я приезжаю на следующий день. Снаружи вид буколический, тюрьма встроена в пейзаж, как старый замок или крепость. На парковке отдельное место «Лучший работник месяца» и фамилия этого работника красным маркером на белом прямоугольнике. Подъезжая, я случайно бросаю взгляд на старый дом справа и вижу, как явление призрака: выходит из него какой-то щеголь в старой коричневой вельветовой куртке и направляется к древнему автомобилю-универсалу. У меня мелькает мысль, что это дух писателя Джона Чивера выходит покататься.

Да, снаружи вид буколический, а внутри – как в печи. Потно, липко, пованивает тухлятиной. Я прохожу через металлодетектор в зону ожидания. Охранники приводят Джорджа в зону посещений в наручниках, мы разговариваем через отверстия в толстом плексигласе. Отверстия забиты слюной родственников и преступников, что общались здесь до нас.

– Как ты тут?

– А как я могу быть?

– Это вышло случайно, – говорю я.

– Я твоего мнения не спрашивал, – отвечает Джордж.

– У тебя ужасный вид. Уолтер говорил, ты лежал в больнице?

– Проктит и гонорея.

– Так как тебе на этом новом месте?

– Приходится приспосабливаться, – говорит он, мотнув головой. – Хреново здесь. Зубы у меня гниют. Я их раньше отбеливал четыре раза в год, а сейчас весь день от них дерьмом разит. Ты меня продал, отдал с потрохами, а за что? За рецепт шоколадного печенья Лилиан?

– Что ты несешь?

– Ты воспользовался, что я сластена, ты этим печеньем меня заманил и сдал!

– Они тебя тогда уже взяли, Джордж, – отвечаю я. – Мной они только воспользовались, как живым щитом. Я отдал себя в их руки, чтобы тебя защитить. Возможности отказаться у меня не было. Они меня взяли за яйца.

– Да нет у тебя яиц, – бросает Джордж.

– Джордж, будь повежливее.

Заключенный в соседней кабине падает на пол и бьется в припадке.

– Как мои розы? – успевает спросить Джордж, пока охранники вбегают очистить комнату, чтобы заняться больным.

– Черные пятнышки появились. Сегодня снова их опрыскаю, если дождя не будет, – отвечаю я и выхожу в двери.

Во вторник перед Днем благодарения Нейт возвращается из школы и привозит друга по имени Джош. На следующий день мы одалживаем у семьи Гао минивэн и едем в Нью-Йорк. Мы с Саем, Нейтом, Рикардо и Джошем идем в магазин «Лайонел», а Эшли и Мадлен собираются пойти уложить волосы, а потом на ленч. Народу в городе – не протолкнуться, я чувствую себя туристом: на все натыкаюсь.

В магазине «Лайонел» продавец далеко не сразу соображает, для кого поезд, но когда до него доходит, он берется за дело с энтузиазмом, и мы покупаем за семьсот долларов поезд и кучу аксессуаров, и когда уходим, все мальчишки тащат по тяжелой сумке. Я веду ребят есть мороженое, и оказывается, что Нейт никогда не пробовал банановый сплит. Я заказываю на стол два, и тогда Сай смотрит на меня сурово: