Елена Колядина - Кто стрелял в президента

— С которой? С брюнеткой крашеной, шнобель до нижней губы?

— Ага.

— Видно не смог отвязаться. Она такая баба — вульгарная, пошлая, тупая, наверняка узнала, что гарант будет на концерте, и потащилась. Тьфу!

— Да кто она такая?

— Как — кто? Колина жена, Оксана Аджипова. Ты разве эту идиотку никогда не видела?

— Какая жена? — недоверчиво спросила Люба. — У Коли никакой жены нет.

— Законная!

«Жена? — охнула коляска. — А джип? Джип тоже женат?»

Лада замолчала и посмотрела на Любу:

— Ты что — не знала?

— Нет, — сказала Люба и удивилась тому, как спокойно об этом говорит. — Лада, может, ты что-то спутала? Он же обещал… говорил… при моих родителях…

— Обещать — не значит жениться, — авторитетно бросила Лада. — Ты в самом деле думала, что Коля не женат?

— Он никогда про жену не говорил.

— Дурак он что ли, про жену рассказывать, когда ему такая баба подвернулась: певица, президент, Кремль.

— Лада? — спросила Люба. — Ты думаешь?.. Николай со мной… из-за этого? Из-за выгоды?

Лада поглядела на Любино свадебное платье, смешалась, подрожала шоколадными ресницами и, стараясь быть убедительной, произнесла:

— Нет, конечно, не только из-за этого, Коля тебя любит… наверное… Он, вроде бы, собирался с женой развестись.

«А может, он какой выгоды ищет?» — вспомнила Люба подозрение мамы в госпитале.

«Выбери в зале одного зрителя, кого-то близкого, и пой для него» — почему-то вдруг всплыли и эти слова, режиссера Пушкина Кима. Почему, интересно?

Коляска всхлипнула.

«Колясочка, не плачь, — сказала Люба. — Все в жизни неслучайно. Наверное, мне нужно было встретить Колю, полюбить его, а потом узнать правду именно сейчас, перед концертом. Если бы я была ослеплена счастьем, я бы не смогла спеть свои и твои песни так, чтобы зрители пережили то, что пережила я. Наши с тобой песни — про неразделенную любовь, про несостоявшиеся встречи, про непонятые чувства, а не про довольную жизнью невесту, которая уже запасла наволочки, пододеяльники и сковородку. Пушкин Федотович велел выбрать одного зрителя, и петь для него. Я буду петь для Коли».

«Неужели наш парашют все-таки не случайно свалился именно на джип?» — всхлипнув, шепотом спросила коляска.

«Нет, не случайно, — сказала Люба. — Судьба дальновидно устроила мне встречу с предательством, а не с любовью, чтобы я научилась петь сердцем, петь о том, что пережито мною, а не вычитано в книжках».

«Красиво как сказала, — откликнулся стул возле стены. — Роль репетируешь? Чья пьеса? Из старой жизни, наверное? Сейчас уж так не пишут»

«Да, — ответила Люба, — из старой жизни».

Прозвенел, вернее, пропел благозвучную мелодию, третий звонок.

Люба! — проорало в наушнике на Любиной голове. — Ты где?! Начинаем!

— Сейчас мы пойдем и выступим так, что вся Россия поймет: инвалиды могут все! — залихватски и несколько высокопарно скомандовала Люба. — Я это президенту обещала.

— Молодец, Любка, — сказала Лада. — Пусть Аджипов локти кусает!

«Ну, обещала, — заворчала коляска. — Мало ли он чего нам обещал? Не больно-то выполняет».

И кто Любу за язык тянул президенту обещания давать? Кивала бы молча головой, да себе за геройский подвиг льготы хлопотала. Так ведь нет, затеяла в Кремле дискуссию о положении инвалидов, министрам нагрубила.

Приглашение в Кремль прибыло в госпиталь в день выписки Любы. Довольная и принаряженная, Люба ездила по палате, собирая вещи. Неожиданно дверь палаты так толкнули из коридора, что она, распахнувшись, вдарила по стене. Пятясь спиной — удар по двери был произведен задом, в палату вступила старшая медсестра. Она с трудом охватывала огромную, как титан в ванной Зефировых, керамическую вазу с надписью «С 70-летием!».

— Ух! — сказала медсестра, освободившись от вазы. — Еле доперла.

— А ваза зачем? — поинтересовалась Люба. — Я выписываюсь.

— Знаю. На всякий случай приготовила, вдруг егеря эти тоже с букетом прибыли?

— Какие егеря?

— Гонцы из Кремля к вам, Любовь Геннадьевна. Какое-то приглашение привезли.

«Очевидно, имеются в виду офицеры фельдъегерской связи главы России, — пояснил телевизор, любивший смотреть канал «Культура». — Приглашение является пропуском на кремлевские мероприятия. Это весьма давняя традиция: когда-то существовали особые кучерские билеты для въезда в Кремль карет и повозок. А теперь вот — приглашения».

Люба поспешно причесалась.

— Идут!.. — прислушавшись, доложила медсестра и пристроилась возле двери.

Действительно, в плату вошли трое мужчин: двое в форме, и один — в черном костюме. Офицер справился, действительно ли Любовь Геннадьевна Зефирова является Любовью Геннадьевной Зефировой и, получив утвердительный кивок Любиной головы, вручил Любе запечатанный конверт.

Люба поглядела на конверт на просвет и мелкими щипками оторвала сбоку его узенькую полоску. В конверте оказалось плотное, «слоновой бумаги», как говорил Геннадий Павлович, собственно приглашение и более тонкий вкладыш, густо заполненный текстом.

— «Президент РФ, — начала читать Люба, — просит Любовь Геннадьевну Зефирову»… меня… «пожаловать на торжественный прием по случаю награждения г-жи Зефировой» …меня? «…орденом Мужества. И торжественный завтрак в ее честь» …в мою?! «…в понедельник, 24 июня, в 11 часов. Просьба подтвердить Ваше участие по телефону 244–30–28. Большой Кремлевский Дворец».

Фельдъегери вежливо слушали.

— А тут что? — Люба взяла вкладыш.

— Информация о порядке проведения приема, — подсказал один из офицеров.

— Можно прочитать?

— Конечно.

— «Приглашенные», — это я, значит? — «на завтрак прибывают в Большой Кремлевский Дворец через главный подъезд, поднимаются по парадной лестнице и через аванзал проходят в Георгиевский зал за 15 минут до означенного времени». А пандус на парадной лестнице есть?

— Пандус? — переспросили фельдъегери и посмотрели на сотрудника в черном костюме, как бы возлагая на него всю ответственность за наличие или отсутствие пандусов в Георгиевском зале.

Тот поиграл мышцами лица и достал телефон.

— По поводу приема Любови Геннадьевны Зефировой. Она на инвалидной коляске. Вот тебе и «почему не предупредили?» А кто должен был об этом докладывать? У вас там своего народу полна жопа огурцов! Извините, Любовь Геннадьевна.

Гость убрал телефон и вновь встал перед Любой.

— Читайте, пожалуйста, Любовь Геннадьевна, может что-то будет непонятно, я разъясню.

— «…им раздаются карточки рассадки за столом. Около 11 часов приглашенные проходят в Представительский кабинет Президента. Число участников беседы в Представительском кабинете Президента России ограничивается восьмью человеками с каждой стороны». Я, значит, восемь человек могу пригласить?