Луиза Вильморен - Жюльетта. Госпожа де... Причуды любви. Сентиментальное приключение. Письмо в такси

Г-н Зарагир улыбнулся ей и сказал, что пойдет навстречу г-ну Дювилю.

— Но на улице сейчас так холодно! Какой все-таки неосторожный человек! Но зато видно, что вы совсем не изменились. Кстати, прогулки по холоду входят в моду, мы получили от Луи открытку из Тироля. До чего же красивый край, даже противно. Ну идите, идите, я не хочу вас задерживать. Завтра мы еще успеем поговорить о серьезных делах.

Г-н Зарагир накинул на плечи пальто и вышел. За дверью он сжал кулаки, ударил себя в грудь и остался стоять на крыльце, вдыхая воздух этой наполненной такими неприятностями ночи. Тут его и встретил Дювиль. Они обнялись.

— Я счастлив, — сказал г-н Зарагир.

— Что свидетельствует о твоей доброте, — ответил Дювиль. Вспомнив привычку, сохранившуюся у них с юношеских лет, они спустились вниз и встали, рядом, прислонившись спиной к фасаду дома.

— Расставание горько и для того, кто знает сладость расставаний. Какое удовольствие можно получить от одиночества! До сих пор не могу опомниться, — сказал наконец г-н Зарагир. Мы с тобой не философы, и чувства наши ничто не сдерживает. Каждый из нас догадывается, что чувствует другой. Так что нет нужды говорить о моем отъезде, о моем возвращении и о пяти годах, прошедших со дня моего отъезда. Я не говорю, что о них можно забыть. Просто о них лучше не вспоминать.

— И это будет лучшим способом ничего не скрывать друг от друга, — ответил г-н Дювиль.

Жена звала их в дом, говорила о том, что они получат воспаление легких, сообщила наконец, что ужин готов и уже стоит на столе. Она надела домашнее платье цвета пармской фиалки. Г-н Зарагир похвалил ее вкус, в ответ она проворковала что-то, после чего они сели за стол. За столом старые друзья заговорили о земледелии, о домашних животных и о превратностях климата. Г-жа Дювиль, путавшая кроликов с лапландцами [4] Путаница, основанная на сходстве во французском языке звучания слов «кролик» (lapin) и «лапландец» (Lapon). (Прим. перев.) , заявила, что последние являются настоящим бичом для лесов, тогда как кроликов она любит, поскольку они питаются исключительно рыбой.

В то самое время, когда в Вальронсе заканчивался ужин, Луи Дювиль и г-жа Зарагир готовились к своему прощальному вечеру. В Париж они приехали утром того же дня. Пожалуй, только лишь страх удерживал в течение трех недель г-жу Зарагир в компании Луи Дювиля, и теперь она была совсем близка к тому, чтобы освободиться наконец из ловушки. Да и Луи Дювилю не хотелось больше затягивать эту игру, тем более, что ему уже надоело мстить. Кроме того, он начал осознавать всю низость своей затеи. Доверчивость, которую обнаружила г-жа Зарагир, скоро стала вызывать у него жалость к ней; ему стало стыдно обманывать ее, и вот, чтобы не выдать своего секрета и чтобы оправдать себя в своих собственных глазах, он пообещал ей незадолго до конца их путешествия пригласить г-на Зарагира в Вальронс. Это фальшивое доказательство любви успокаивало его совесть. Романтический флер все еще сохранялся вокруг их воспоминаний об изначальных любовных порывах, но в значительной степени благодаря тому, что они скрывали друг от друга истинные намерения, толкнувшие обоих на эту близость.

Г-жа Зарагир и г-жа Даже не встретились ни на юге Франции, ни в Тироле. У одной было много чего рассказать, другая же хотела все услышать, и они встретились во второй половине того же дня.

— Муж сердится на меня, — сказала г-жа Зарагир. — Я получила от него только одно письмо, отправленное две недели назад, и какое письмо! Он пишет, что если я так и не соберусь возвращаться домой, то он сам приедет за мной. А что, если он уже выехал? Если он вот сейчас вдруг войдет в эту комнату? Ты только представь себе! Тогда я возьму его за руку и скажу: «Давай поедем в Вальронс».

— Не фантазируй, лучше расскажи мне о Луи Дювиле. Он что, по-прежнему от тебя без ума?

— Он любит меня и все еще верит, что я тоже люблю его. Чудеса, да и только! Но я должна тебе признаться, что мне надоело играть эту комедию. Ты знаешь, это утомительно. Сегодня вечером я с ним ужинаю, а через пять дней, в это же время я наконец-то буду в Шербурге. С каким нетерпением жду я этой даты, 21-го! Ты меня понимаешь?

Г-жа Даже ее понимала.

Что же касается Луи Дювиля, то он так спешил сказать отцу о том, что время охладило его обиду на семейство Зарагиров, что уже жалел, что пригласил из вежливости г-жу Зарагир на ужин. Он не без особого душевного подъема собрался и отправился за ней. Он остановился у лифта, стал ее ждать. Наконец она появилась. Она спустилась с небес в золотистой клетке лифта. Через решетку он увидел, как она надевает перчатки, и когда дверь отворилась, она сделала два шага и промолвила: «А вот и я!» Предчувствие скорого исполнения ее желаний, уверенность, что близится конец этого кошмара, вернули ей лицо и жесты, которые так любил г-н Зарагиром. Перед Луи Дювилем стояла незнакомка, вид и аромат которой напоминал букет из тысячи цветов. Ничто в ней уже не предназначалось ему. Он почувствовал это, и его снова потянуло к ней.

По-настоящему безнадежны лишь те любовные приключения, которые вызывают сожаления. По-детски легкая, почти воздушная, г-жа Зарагир вновь стала творением своего мужа. Луи Дювиль никогда не видел ее такой, не видел лишь потому, что с первой же встречи в Париже она старалась ему понравиться, а он видел в ней лишь инструмент своей мести.

— Куда хотели бы пойти? — спросил он, и она выбрала ресторан, где можно было потанцевать.

Подобно тому, как вдовец влюбляется в покойную супругу, чья смерть вдруг открывает ему все ее достоинства и которую он хотел бы оживить и получить ее прощение, так же и Луи хотел вернуть г-жу Зарагир к берегам настоящего времени. Но напрасно. Она вырвалась на волю, и расстояние, разделявшее их, не могла преодолеть одинокая любовь, живая лишь у одного из участников приключения. Он говорил ей о Сен-Клу, о Версале, об их путешествии. Пока он говорил, она покачивала головой, словно слушая какую-то приятную музыку, и хотя она не отвергла прошлого, говорила она о нем с какой-то отреченностью, как о чем-то, от чего долг обязывал ее отказаться.

— Я не знаю, — говорил он, — что меня ослепляло, что мешало мне видеть вас такой, какой я вижу вас сегодня.

— Это любовь ослепляет. На расстоянии люди видят друг друга лучше.

— Вы хотите сказать, что сейчас вы далеки от меня?

Она воскликнула:

— Нет, вовсе нет, мне вовсе не хочется быть неприятной вам, давайте же не будем портить наш последний вечер.

— Вы — это то искушение, которому я не в полной мере поддался, то сновидение, которое я не сумел увидеть во сне так, как нужно было бы.

Тут г-жа Зарагир, опустив глаза, прошептала:

— Не надо ошибаться: я хочу быть благоразумной, но я никогда вас не забуду. Мне будет вас не хватать и когда я поеду в Вальронс, я поеду туда лишь для того, чтобы вновь увидеть вас.