Рафаэль Ферлосио - Харама

Тот поднял голову.

— Меня зовут Рикардо.

У него были ровные белые зубы. Парень с сумкой засмеялся.

— Нас тут не так уж много, — сказал Мигель. — А вас сколько?

— Восемь, не считая собаки.

— Какой собаки?

— Да никакой. А вы сразу и клюнули!

— Ну и шутник. Ладно, что мы тут стоим? Пошли.

Сантос и Кармен снова ушли вперед по дороге к кафе. Остальные пошли медленно, толпой, дожидаясь друг друга. Фернандо пристроился к Марияйо справа.

— А ты из какого квартала? — спросил он. — Если не секрет.

— Из квартала любопытных, — смеясь, отвечала девушка. — Знаешь, где это?

Мигель и Сакариас шли рядом, а Мели взяла под руку Алисию:

— А знаешь, она миленькая. Похожа на китаянку.

— В школе кройки и шитья, где мы познакомились, ее ввали Кореянка.

Сакариас повернулся и крикнул тем, которые несли патефон и все еще медлили у шоссе:

— Рикардо, иди быстрее, нам патефон сегодня нужен!

Самуэль шел с блондинкой, обняв ее за плечи правой рукой. Теперь солнце оказалось впереди, в конце дороги, над холмами Кослады. Две девушки из новой компании ждали Рикардо и парня с сумкой.

— В котором часу ваш поезд? — спросил Мигель Сакариаса.

— В двадцать два тридцать.

— Ты совсем как начальник станции.

— Так говорят на железной дороге.

— Хватит с лихвой. К тому времени напляшемся.

— Не знаю, вдруг какая-нибудь из девиц захочет уехать пораньше и начнет ныть.

Сантос и Кармен остановились перед кафе.

— Мигель, — сказал Сантос. — Подойди на минутку, мне надо тебе что-то сказать.

Кармен прислонилась к стене.

— Что такое?

— Послушай, Кармела что-то неважно себя чувствует. Устала и все прочее, понимаешь? Так что мы решили вернуться в Мадрид. Здесь нам, в общем-то, делать особенно нечего, и лучше ей попасть пораньше домой и лечь спать.

— Ладно, ладно, это ваше дело. Если она устала, поезжайте. Решай сам. Мне, конечно, жаль, что вы рано уезжаете, но раз она устала, так будет лучше.

— Значит, я вытаскиваю машину, и мы трогаемся прямо сейчас. — Покосившись на Сакариаса, он добавил: — Ты уж извини, мы вас не ждем, ладно?

— Да будет тебе!

— Она не очень-то привыкла купаться в реке, оттого, наверно, и устала.

— Ну ладно, ладно! Зачем еще какие-то объяснения? Забирайте велик и катите.

Все уже подошли к кафе.

— Ну, входим или как?

Высокий мясник глядел на них с порога. Сантос сказал:

— Вечером, если поедете через Мачину, сосчитаемся, с кого сколько. А нет — так завтра.

— Договорились, — сказал Мигель.

Вошли гурьбой. Те, кто был в зале, разглядывали девушек, пока они проходили.

— Ну вот мы и снова здесь.

— Очень хорошо, — отозвался Маурисио. — Пойдете в сад, да?

— Конечно.

— Так пожалуйста, пожалуйста. Дорогу уже знаете.

Все направились в сад. Мели шла последней.

— Шик модерн! — пробормотал алькарриец, провожая взглядом девичью фигуру в брюках.

Пастух спросил:

— У вас, в Алькаррии, небось такого не увидишь?

— Куда там! Один раз к нам приехали на автомобиле какие-то люди, дама у них была в брюках и говорили не по-нашему, так им в гостинице отказались подать еду, подумали, что они протестанты.

— Это похоже на Алькаррию, — сказал пастух. — Ну какое отношение имеет религия к тому, что люди надевают на себя.

— Ну конечно же, никакого. Только хозяйка гостиницы очень уж была набожной и боялась, как бы священник на нее не напустился. — Алькарриец рассмеялся, потом продолжал: — Так вот, они сказали, что приехали посмотреть монастырь. Какой такой монастырь? Никто из нас не знал. Наконец какой-то дядя показал им несколько каменных глыб, что лежат как попало на вершине холма. Оказывается, это все, что осталось от монастыря. Кому придет в голову назвать это монастырем? Но приезжих этот самый монастырь здорово заинтересовал. Чем современнее люди, тем больше они интересуются стариной. Оно и понятно. А вот хозяйка-то в этом деле и осталась с носом, опростоволосилась, ведь сам священник отправился показывать иностранцам эти развалины. После того случая она уже так не пеклась о церкви, и вся ее набожность кончилась.

Мясники веселились вовсю. Пастух сказал, смеясь:

— Да, для нее это, видно, был удар.

— Такое встретишь только в глухой деревне, — заметил кто-то из присутствующих. — Не то что здесь, под Мадридом, где народ давно испорчен, и всего повидал, и все знает.

— Испорчен, ох как испорчен, — согласился пастух, качая головой.

Дон Марсиаль послюнил копчик химического карандаша и записал на мраморе счет игры. Шофер в замасленном комбинезоне сказал:

— Достаточно взглянуть, как поставлены свечи в этой модели и в модели «пежо» сорок шестого года. Ерундовая разница, но… — Тут он обернулся к Маурисио. — Налей-ка нам еще по стаканчику, мне и этому сеньору. Понимаете, некоторые фирмы стараются вносить технические новинки в каждую модель, которую выпускают.

— Да, да. Но есть и такие, которые изменяют только кузов. Внешний вид — вот что привлекает. Так сказать, фасад. А «пежо» — это да, это серьезная фирма.

— Конечно. Держите, — протянул он собеседнику стакан, только что наполненный Маурисио. — В машинах, как и во всем прочем, важно в конце концов то, что внутри. Как и во всем на свете. Почему с машинами должно быть иначе?

Появились Кармен и Сантос, который вел за руль велосипед.

— Уже уезжаете? — спросил Маурисио.

— Да, уезжаем. Знаете, нам надо пораньше. Остальные еще побудут.

— Ну что ж… Надеюсь в следующее воскресенье снова видеть вас здесь. — Он вытер руку полотенцем и через стойку протянул Сантосу.

— Тот, высокий, остался, он сегодня за всех будет расплачиваться, — сказал Сантос, пожимая протянутую ему руку. — Чтобы не возиться с расчетом сейчас, ладно?

— Конечно. До скорого свидания, молодые люди.

— До свидания. Всего хорошего, — ответил Сантос, поднимая над порогом переднее колесо велосипеда.

— Заказали?

Патефон стоял на стуле. Из противоположного угла сада на молодежь смотрели жена и родственники Оканьи.

— Сейчас принесут вина.

— Я пью полынную, — сказал, смеясь, Сакариас.

Затылком он касался живой изгороди, поскольку стул отодвинул назад. Патефонный диск трясся, пока его хозяин крутил ручку.

— Что это за полынная? — спросила Мели.

— Восточный напиток.

Сакариас засмеялся. Тонкими и вытянутыми чертами лица он напоминал борзую.

— Значит, ты?..

— Я родился в Багдаде. Ты не знаешь?

— То-то оно и видно!

— Не веришь? Я показал бы тебе метрику, но она на арабском языке, все равно не поймешь.

— Да ладно, верю тебе на слово.

Они уселись за большой стол слева от входа, у капитальной стены дома. Парень с красивыми зубами стоял рядом с тем, который наводил патефон.