Леонид Леванович - Беседь течёт в океан[журнальный вариант]

И вот уже тридцать лет прожил он с Валентиной. Она теперь заведует фермой, а раньше работала свинаркой, дояркой, телятницей. А теперь начали болеть руки, пальцы выкручивала болезнь.

Иван Сыродоев считал себя счастливым человеком. Выжил на такой кровавой войне. Любил Ольгу, и она любила его, но семью создал с Валентиной, и живут в любви и согласии, вырастили детей, дождались внуков. Сын Николай окончил машиностроительный институт, работает на заводе в Могилеве заместителем начальника цеха, хоть совсем еще молодой. Растет у него дочурка Анжела, недавно она пошла в первый класс, именно она присвоила Ивану Егоровичу почетное звание Дедушки. Какое приятное жизненное звание!

Радует деда Ивана и внук Володька, которого родила Катя три года назад. Катя довольно долго не выходила замуж, мать уже стала беспокоиться, иногда корила дочь:

— Дочушка, сычас войны нема. Хлопцев хватает… Ета ж вон Сахутова Марина осталась девкой-вековухой, так ее ж ухажор паклав голову на войне. А ты якога принца ждешь?

— Мама, я не могу выходить замуж лишь бы за кого. Лучше вековать в девках, чем жить с пьянтосом.

Катя окончила педучилище, работала в Хатыничах в начальных классах. Мужчин в школе два человека: директор Мамута да физрук, тоже давно женатый. Да и не было времени ходить на танцы: проверяла тетради, писала планы, контрольные работы — заочно училась на филфаке университета. И все ж дождалась Катя своего счастья. На августовской конференции педагогов познакомилась с Владимиром Бравусовым, сыном участкового милиционера. Ехали вместе домой. Владимир Владимирович работал завучем в Белогорской школе, перевели его сюда недавно, жених был уже зрелый: жизненный век приближался к тридцати годам.

После знакомства молодой Бравусов частенько седлал свой мотоцикл и катил в Хатыничи. Пять верст — неблизкая дорога, если шагать пешком, а на мотоцикле — не успеешь оглянуться, колеса уже стучат по бревнам моста через Шамовский ручей. Володька усаживал на заднее сиденье Катю и сразу на выгон, в поле. На горе Маяк они поворачивали в сторону Кондрашей — круглой болотины, заросшей орешником, лозовыми и ольховыми кустами. А еще были там заросли ежевики, крупные темно-шоколадные ягоды ее необыкновенно вкусные. Конечно, молодые смаковали там не только ежевику, потому что кончились эти поездки веселой свадьбой. Пожалуй, не меньше молодых радовались этому событию родители, особенно бывший финагент и бывший участковый — закадычные друзья. Когда Катя родила сына, она сказала отцу:

— Володя хочет назвать сына Вовой. Мол, пусть будет Владимир Владимирович. А я ему в ответ: а Иван Владимирович разве плохо? У него два дедушки: Иван и Владимир… Нахмурился и ничего не сказал.

— Пусть будет Вова. Если б дочь народилась, хвактически, твой голос решающий. Ну, а сын… Пусть отец решает. Не возражай. Сама предложи такой вариант. Зачем усложнять жизнь? Она и так сложная.

Кате понравился совет отца: она так и предложила мужу. Тот обнял ее, поцеловал. А молодая мама в душе поблагодарила отца, что не стал упрямиться, качать свои дедовские права.

А бывший финагент Сыродоев часто вспоминал своего прежнего начальника — председателя сельсовета Свидерского, его беспощадность и бескомпромиссность. Свидерский всегда стремился отрапортовать о выполнении плана поставок первым, выслужиться любой ценой. Как люди возненавидели его! После смерти Сталина перестали бояться и говорили в лицо. Ему грозил суд за рукоприкладство, начальство то ли не захотело, то ли побоялось защитить верного служаку. Доведенный до отчаяния, Свидерский зарубил топором жену, а сам повесился. Осталось шестеро детей — круглых сирот. «Ему исполнилось бы нынче семьдесят. Еще мог бы, хвактически, жить. Внучатам радоваться». Старшая дочь Свидерского Тоня жила в Партюковке в отцовской хате. Растила троих детей. Изредка летом приезжали другие дети Свидерского, но надолго никогда не задерживались: побудут два-три дня и покатили назад.

После снижения налогов, а потом и отмены их, остался Сыродоев без работы. Специального образования не имел — только семь классов, рядовым полеводом быть не захотел, да и отвык от работы — дома по хозяйству кое-что делал, а в поле надо вкалывать каждый день. Пошел на ферму подвозчиком кормов, одно лето был пастухом. А потом с помощью Долгалева назначили его заведующим фермой. Руководить ему понравилось. Правда, жена, работавшая дояркой, иногда упрекала за его начальнический тон.

— Дисциплинку надо держать. Дай вам волю, так голодные и недоенные будут коровы, — не соглашался он.

Но особенно ему понравилось быть председателем сельсовета: за надои, привесы никто не ругает, страховка, другие налоги невысокие, люди платили аккуратно, секретарь выписывала квитанции, выдавала справки, сама ставила печать, он только подписывал. Так и дожил Сыродоев до пятерочного юбилея. Отметить его хотелось на отлично, неизвестно, придется ли ему, бывшему фронтовику, праздновать круглые даты.

В деревне раньше дни рождения не отмечали, может, потому что семьи были большие, детей много, делать подарки, устраивать застолье было не за что. С детства он помнил два праздника — Великдень — Пасха и Радуница. Новый год почти не отмечали, елку не ставили, Октябрьские праздники семейными не были: их праздновали по команде сверху, особенно круглые даты — тридцатилетие, сорокалетие. Но недавний 60-летний юбилей революции отмечали в деревне без прежнего веселья, может, потому, что мало молодежи осталось в Хатыничах, а пьют сельчане в любой день, когда есть свое зелье или есть за что отовариться в магазине.

Иван Сыродоев ждал своего юбилея с особым волнением еще и потому, что земляк, председатель райисполкома Микола Шандобыла обещался быть не только сам, но и пригласил гостей из Минска — Андрея Сахуту и Петра Моховикова. Вот если приедут, будет почет и радость бывшему финагенту. Помнит их босоногими сопливыми мальчишками, Андрейке он привез коньки-снегурки из Германии. А теперь он большой начальник в Минске — руководит исполнительной властью одного из районов столицы. Это тебе не сельский совет, другой масштаб. А лесников Петька часто выступает с экрана телевизора, его видит вся Беларусь. Вот тебе и хатыничский парнишка!

Наконец, наступил знаменательный день. Если честно, то юбилей Иван перенес с пятого ноября на седьмое — выходной, праздничный день, а назавтра, восьмого, можно похмелиться, съездить на ярмарку-кирмаш в Саковичи. Зарезал Иван теленка, в колхозе выписал по себестоимости десять килограммов свинины. Валя сварила холодец, хатыньчане это блюдо ласково называют сцюдзень. Считается оно наилучшей закуской после рюмки водки.