Леонид Леванович - Беседь течёт в океан[журнальный вариант]

7 марта. Минск. В столичном Доме литератора состоялся торжественный вечер, посвященный 85-летию Народного писателя Беларуси Кондрата Крапивы.

21 марта. Якутск. Закончено строительство шестисоткилометровой линии электропередач через реку Лена. ЛЭП соединила берега могучей реки.

22 марта. Полоцк. В отреставрированном Богоявленском соборе открылась картинная галерея.

Ночью Петру приснился сон. Вроде он еще школьник, на дворе весенние каникулы. И вот они — четверо друзей: Андрейка, Данька, Павлик и Петрик, выправились на лодке в лес. А паводок в самой силе, от деревни до леса — море воды, лишь кое-где торчат рыжие шапки курганов. День солнечный, ветреный, водная зыбь блестит, словно рыбья чешуя. Петрик сидит в центре лодки-плоскодонки с веслом, закрепленным на правом борту в уключине, напротив Андрейка, он с нетерпением ждет, чтобы занять Петриково место, взяться за весло — парнишки гребли по очереди. На корме важно сидит Данька, тоже с веслом, он гребет и управляет лодкой. А впереди, на носу лодки, прилепился Павлик — он недавно уступил место Петрику и, разгоряченный, смотрит на красные свои ладони с пузырьками мозолей — так он старался грести.

Лодка приближалась к руслу Беседи. Течение здесь бурное, глубина большая.

— Греби сильнее! — кричит Данька. — А то снесет вниз.

Петрик загребает тяжелым веслом изо всех сил, чувствует, как руки наливаются свинцом, во рту пересохло, а лодку несет вниз могучее бурное течение.

— Данька, правь в старую Беседь! А то в Гомель занесет нас, — испуганно кричит Павлик.

Старое русло реки едва заметно по верхушкам кустов. И Данька, и Петрик яростно орудуют веслами. Наконец плоскодонка вклинивается среди ольшаника в старое русло. Павлик ухватился за верхушку куста, чтобы причалить лодку, она закачалась, вода ринулась через накренившийся борт.

— Не двигайтесь! — Данька ловко положил весло поперек, чтобы выровнять лодку. — Черпайте воду!

Андрейка черпал деревянным ковшиком, Данька своей кепкой, Петрик и Павлик просто ладонями. Постепенно мутно-бурая вода убывала. Ребята понемногу успокоились, понимая, что опасность миновала.

— Если б лодка перевернулась, мы бы пошли на дно. А тут глубина большая, — рассуждал Данька. — Нам повезло.

И тут Петро проснулся. В квартире было тихо, окна уже светлели. Во рту действительно пересохло, сходил на кухню, выпил воды. Было еще рано — без четверти пять. Немного полежал, убедился, что заснуть не удастся, и как только блеснуло солнце, побежал на зарядку.

Все последующие дни, чтобы ни делал, Петро нет-нет да и вспоминал сон. И ему очень хотелось поехать домой, увидеть весенний разлив реки, и особенно — ледоход. Эта картина врезалась в память навсегда: по Беседи плывут с шорохом и треском, наползая одна на другую, льдины. Бурное течение разворачивает их, снова сталкивает. Треск, шум и гул стоят над проснувшейся рекой.

В субботу, наблюдая по монитору за учебной передачей о творчестве поэтессы Цётки, ему захотелось записать свои впечатления.

Нынче в тишине кабинета он перечитал свои записи.

14 февраля. За окном февральская метель. Зима отважилась показать свой характер. А до этого было очень тепло… Как я жду субботу! В будние дни наваливается столько проблем… 11-го повезло попасть на вечер Мележа. Было много интересных выступлений. Основательный доклад сделал Алесь Адамович. Выступали москвичи: Сартаков, Залыгин, впервые видел и слушал известных русских литераторов. Эмоционально и глубоко сказал об уроках Мележа Геннадий Буравкин: не писать о том, что тебе недорого, любить литературу, а не себя в литературе. Заботиться о культуре народа. Все верно!

Да, Иван Мележ — крупный художник. Суровая, неумолимая судьба не позволила ему завершить свои замыслы. Как не позволила Максиму Горецкому и Михасю Чароту, Кузьме Чорному и Михасю Зарецкому и много кому еще. Единственный, кому больше повезло, — Якуб Колас, а из современных, видимо, наиболее полно реализовал свой талант мудрый Кондрат Крапива.

25 февраля. Среда. Вернулся из Риги. Какая интересная поездка! Столько встреч, знакомств. Наши телепрограммы не хуже других, правда, мы получили диплом третьей степени. И то хорошо. На прощание был банкет на высоком уровне — 24-м, последнем этаже гостиницы «Латвия». А какая панорама вечернего города! Море огней: огни на море — сторожевые корабли на рейде, огни в порту, на городских улицах. Минск — большой город, а такого высотного здания не имеет. Надо расти!

7 марта. Канун женского праздника. Искусственно придуманного, как и 23 февраля. Вот День матери — это праздник. По религии Великий пост, нельзя есть жирное, мясное, пить спиртное, а праздник провоцирует пьяные застолья. Не по-божески это! Женщин надо уважать каждый день. Да и цифра восьмерка — странная, двусмысленная. И так, и сяк поверни — все равно восьмерка. Значит, и женщину можно… Позавчера был на вечере Кондрата Крапивы. Пришел даже сам Киселев, первый секретарь Компартии Беларуси, а с ним вся троица: премьер Аксенов, пред. Президиума Верховного Совета Поляков и второй секретарь ЦК КПБ Бровиков. Вел вечер Нил Гилевич, и делал это достойно, с юмором. Про аксакала драматургии долго говорил Андрей Макаенок, а потом сказал: нам нужны новые театры, а то у нас всего три белорусскоязычные. Неужели Министерство культуры умеет считать только до трех? Вижу, вечер записывает телевидение, эти слова прошу не стирать… Высокое начальство переглянулось, заулыбалось, в зале грянули аплодисменты. Тут я полностью солидарен с Макаенком.

Сам юбиляр говорил сидя, но не заикался, не путался, иногда по-старчески сухо покашливал. И закончил: да наступнага юбілею! Молодчина! А ему 85! Недавно опубликовал отличные басни, возможно, написал их раньше, а теперь обнародовал. Нил Гилевич прав: после Крылова в славянской литературе это крупнейший баснописец и великий драматург.

25 апреля. Вчера нечаянно попал в Молодечненский район, в деревню Ракутевщина. И сажал там Максимов сад.

Ракутевщина — небольшая живописная деревня. В 1911 году в ней прожил несколько месяцев Максим Богданович — впервые в белорусской деревне, дышал целебным воздухом, слышал родной язык, — бледнолицый юноша двадцати лет! Он ходил здесь, видел эти окрестности.

«Калісьці летняюрабочаю парой Праз вёску я ішоў…» — так начинается небольшая поэма «У вёсцы» (В деревне). Как увидел малыша, тот испугался, заплакал, пополз к старшей сестре, как она его успокаивала, утирала слезки, что-то говорила, склоняясь, словно мать. «І помню, я на міг пахарашэў душою». В этой худенькой девчушке он увидел то высокое, что Рафаэль пытался выразить через лик Матери Божьей. Как просто и как здорово сказано! Что значит талант и чуткая душа, полная любви, милосердия и доброты.